Король в желтом

На это блестящее и оригинальное предположение Гастингс, смертельно тоскующий по дому, охотно ответил. Мисс Сюзи Бинг поддерживала беседу замечаниями, явно адресованными мистеру Блейдену. В какой-то момент она позабыла обратиться прямо к нему, отвечая на общий вопрос, и установила контакт с Гастингсом. И очень скоро они вместе с матерью распространили свой протекторат на эту нейтральную территорию.

– Мистер Гастингс, вы не должны каждый вечер покидать пансион, как это делает мистер Блейден. Париж – ужасное место для молодых джентльменов, а мистер Блейден к тому же еще и страшный циник.

Мистер Блейден выглядел польщенным ее словами.

– Я все дни буду проводить в Школе искусств, – ответил Гастингс, – а вечера с большим удовольствием буду проводить здесь.

Мистер Блейден, который за пятнадцать долларов в неделю работал продавцом мануфактурной компании «Троя» (Нью-Йорк), выпускающей скамейки, скептически ухмыльнулся и удалился, чтобы встретиться с покупателем на бульваре Мажанта. Гастингс вышел в сад вместе с миссис Бинг и Сюзи, уселся по их приглашению в тени у чугунной калитки. Каштаны все еще источали розово-белое благоухание, среди роз, увивавших решетку у белой стены дома, жужжали пчелы. В воздухе чувствовалась легкая прохлада. Повозки с водой двигались по улице вверх и вниз. Чистый ручей журчал по безупречно вычищенной водосточной канаве улицы Гранд-Шомьер. На бордюрах весело резвились воробьи, купаясь в лужах и с наслаждением взъерошивая перья. В обнесенном стеной саду на другой стороне улицы, среди миндальных деревьев распевала пара черных дроздов. Гастингс проглотил комок в горле, потому что пение птиц и журчание воды в парижской канаве напоминали ему солнечные луга Миллбрука.

– Это черный дрозд, – заметила мисс Бинг. – Вон он, на розовом кусте. Весь черный, только клюв как будто окунули в омлет, так французы говорят…

– Ах, Сюзи! – воскликнула миссис Бинг.

– Этот сад принадлежит двум художникам, американцам, – невозмутимо продолжала девушка. – Я часто вижу, как они проходят мимо. Им, кажется, все время требуются модели, в основном молодые и хорошенькие…

– Ах, Сюзи!

– Может, им нравится рисовать девушек. Но я не понимаю, зачем для этого приглашать еще трех молодых джентльменов, рассаживаться в два кэба и ездить туда-сюда, распевая песни. А вообще эта улица, – продолжала она, – невероятно скучная. Тут нет ничего, кроме этого сада, да еще бульвар Монпарнас виднеется с улицы Гран-Шомьер. Тут никто никогда не ходит, кроме полицейского. Ко всему прочему, монастырь на углу…

– Я подумал, это иезуитский колледж… – начал Гастингс.

В ответ он ошеломленно прослушал подробную лекцию, как будто заученную из путеводителя Бедекера[62], которая закончилась словами: «С одной стороны роскошные отели Жан-Поля Лорана и Гийома Бугеро. Напротив, в маленьком проулке Станисласа, пишет свои шедевры, очаровавшие весь мир, Каролюс-Дюран»[63].

Черный дрозд разразился переливчатыми трелями, с какого-то далекого зеленого островка ему ответила невидимая птица. Воробьи прекратили барахтаться в лужах и прислушались к ней с беспокойным чириканьем. Потом прилетела бабочка, уселась на гроздь гелиотропа и расправила малиновые крылья, согреваясь в солнечном свете. Она показалась Гастингсу давней знакомой, и перед его глазами сразу возникло видение высокого коровяка и пахучих цветов горчавки с ажурными краями, видение белого дома и поросшей лесом поляны, видение мужчины, склонившегося над книгой, и женщины у цветущей клумбы – сердце его наполнилось радостью. Через мгновение мисс Бинг вывела его из задумчивости:

– Мне кажется, вы скучаете по дому!

Гастингс покраснел.

Мисс Бинг с сочувствием вздохнула и продолжила:

– Я тоже вначале тосковала по дому и ходила с мамой гулять в Люксембурский сад. Не знаю почему, но в этом старомодном саду я как будто чувствовала себя ближе к дому. В других местах этого рукотворного города такого не испытаешь.

– Но там полно мраморных статуй, – мягко возразила миссис Бинг. – И я не вижу никакого сходства с домом.

– А где этот сад? – спросил Гастингс.

– Пойдемте со мной, – предложила мисс Бинг.

Они встали и последовали к воротам. Там она указала в направлении улицы Вавен.

– Мимо монастыря, направо, – улыбнулась она.

И Гастингс отправился туда.

III

Люксембургский сад утопал в цветах. Гастингс медленно брел по длинным аллеям, мимо деревьев, мимо позеленевших от времени мраморных скамеек и старинных скульптур. Пройдя через рощу у бронзового льва, он вышел на увенчаную деревьями террасу у фонтана. Его ложе блестело на солнце. Цветущий миндаль укрывал террасу, а дальше по широкой спирали расходились каштаны, уходя в густые заросли у западного крыла Люксембурского дворца. С другого конца аллеи возвышалась обсерватория, чем-то похожая на восточную мечеть. Оконные стекла пылали в жарком июньском солнце. У фонтана под надзором нянюшек в белых чепцах толпились дети, вооруженные бамбуковыми палочками, и пускали кораблики, чьи безветренные паруса тоже освещались солнцем.