Король в Несвиже

– Прекрасно меня попросили, – вставил Атаманович, – потому что меня двое верзил подталкивало…

Гоздзкий рассмеялся.

– Это в гонорарах ликвидируется… следующие добровольные соглашения.

– Прекрасно добровольные, – прервал староста, – когда милиция Гоздзкого над шеей стоит.

– Но ни к чему не принуждает, – отозвался Гоздзкий, – предпочитаешь, пан староста, в Ярычове сидеть в тюрьме, я не против.

– Твоя несдерженность, – ответил староста, – чёрт тебя возьми… подпишу.

– Добровольно, – добавил Гоздзкий, – и ругаться не нужно, потому что это ни к чему не пригодится, а кровь испортит.

Тут Гоздзкий пункт за пунктом начал диктовать:

– Пан староста каниовский даёт согласие на развод со своей женой de domo[28] Домбровской.

– Которую у него силой Гоздзкий отобрал, – добавил староста.

– Потому, что староста с ней плохо обходился.

Атаманович с висящим пером рассудительно ждал приказов.

– Эти все particularia[29] в контракте стоять не должны, – сказал Гоздзкий. – Позволяешь, пан?

– Когда два года держал её у себя, то держи её у себя и дальше, согласен.

– Второй пункт. Потоцкий оскорблённому отцу жены своей, которого ужимал в почтении и состоянии, обязуется выплатить тысячу червонных золотых и отдать ему в пожизненное наследственное держание деревню Сломянку, принадлежащую к староству каниовскому.

Староста фыркнул.

– Почему не две или три деревни?

– Если воля и милость, хоть пять, – ответил Гоздзкий.

– Возьми вас дьявол со Сломянкой!

Сказав это, пан староста каниовский ждал, будучи уверенным, что Гоздзкий посчитает и денежные траты и военные расходы ликвидирует, но он этим ошибался.

– Пункт последний, – сказал воеводиц. – Описанные условия пан староста обязуется в течении четырёх недель выполнить, sub nullitate[30], настоящего контракта, а спор в противном случае между ним и ясновельможным Гоздзким должен будет разрешиться отдельным вызовом на дуэль и боем… judicuim Dei[31].

– Милостивый государь воеводиц, – муркнул Потоцкий, – что я обещаю, то имею привычку сдерживать.

– И я также, – выкрикнул Гоздзкий.

– Всё-таки эта угроза вызова на дуэль superfua[32], но всё равно, понимаю только, что вы неделикатны, но и я им не являюсь. Расчёт быка за индюка… Что написал, пусть будет! Для моей чести всё-таки не обойдётся без двухстороннего контракта, чтобы и я не поставил своих пунктов.

– А прошу, – сказал Гоздзкий, – и любопытствую.

– Primo, – сказал понуро староста, смотря в глаза Атамановичу и давая знак, чтобы не мешкая писал. – Пан воеводиц, граф Гоздзкий, вскоре после развода должен жениться на пани старостине Потоцкой.

Он взглянул на Гоздзкого.

– Согласен, – сказал он холодно.

– Перед свадьбой же припишет её на своих владениях простым долгом, я взял, позаимстовал, из собственных рук отсчитал, без всяких возражений, вы должны мне сто тысяч злотых.

Гоздзкий, как был всегда великолепной отваги, хотя за неё ни гроша не брал, а ещё дорого ему стоила, вовсе не нахмурился.

– Пишите, – сказал он Атамановичу.

– Tertio, – добавил Потоцкий, – оружие и пушки, забранные во время войны, обе стороны должны друг другу взаимно торжественно вернуть настоящим актом.

Гоздзкий начал смеяться, аж за бока взялся.

– А это мне нравится! – воскликнул он. – Это мне нравится, потому что остроумно, я ни одного карабинчика, благодарение Богу, не потерял, поэтому речь о том, чтобы я отдал то, что добыл у пана старосты… честь, спасённая контрактом. – Конец ли это уже? – спросил он, поглядывая на Каниовского.

– А нет, – сказал Потоцкий, – спрошу себе ваше позволение, чтобы со своей женой в вашем присутствии попрощаться… и чтобы на будущее между нами была заключена неизмерная дружба на вечные времена, чтобы мои враги стали врагами воеводица et vice versa[33].

– Для более сильного впечатления в память о трактате pacifcationis[34], – прибавил Гоздзкий, – контрактующие стороны обменой своих портретов обязываются его документировать, ad aeternam belli pacisque memoriam[35]. Пиши, – добавил он Атамановичу, который было задержал перо.

После чего они встали, подали друг другу руки и обнялись, а Гоздзкий хлопнул в ладоши, подзывая своего маршалка, чтобы готовил приём, не только для старосты, но для обеих милиций, дабы они таже, забыв былую неприязнь, рюмкой согласия запили мир.