Король-Уголь

Затем он посадил ее в поезд и обменялся рукопожатиями со всеми отъезжающими. У Хала был такой встревоженный, мрачный вид, что его приятели, несмотря на весь соблазн, поневоле воздержались от насмешек по его адресу. Он стоял на платформе, провожая взглядом уходящий поезд, и, к собственному изумлению, вдруг почувствовал, что ненавидит этих друзей своего детства и юности. Рассудок говорил ему другое: что они могли здесь сделать? С какой стати было им оставаться? И все-таки они были ему ненавистны. Они спешат, их ждут танцы и флирт в Загородном клубе; а он пойдет обратно к шахте и будет добиваться, чтобы миссис Замбони показали разорванное на куски тело ее мужа.

Книга четвертая Воля Короля-Угля

1

Шахта смерти уже начинала выдавать свои тайны. Непрерывно работал барабан, вытягивая снизу клеть за клетью с живыми и мертвыми, а также с такими телами, которые можно будет отнести к первой или второй категории, лишь накачав специальным аппаратом воздух в их легкие. Стоя под дождем, Хал наблюдал толпу и думал, что еще никогда не был свидетелем таких душераздирающих сцен. Какая мертвая наступала тишина, если появлялся человек, от которого можно ждать новостей! И вдруг — вопль отчаяния жены или матери, услышавшей страшную правду. И вздох сочувствия всей толпы; а потом крики радости при каком-нибудь радостном известии. И души людей трепетали, как трепещет прибрежный тростник от порывов ветра.

А эти рассказы, в один миг облетавшие весь поселок, — они проникали наверх из подземного мира, и в них говорилось о невероятных страданиях и еще более невероятном героизме! Люди провели четверо суток без воды и пищи, тем не менее они отказывались покинуть шахту, предлагая принять участие в спасении товарищей. Люди лежали вповалку в могильной тишине, поддерживая жизнь водой, стекавшей по капле с кровли, по очереди подползая на спине и ловя ртом драгоценную влагу, или сосали смоченную в воде тряпочку. Участники спасательных отрядов рассказывали, как они вламывались киркам в заграждения и вдруг различали слабые сигналы замурованных людей; они неистово трудились, чтобы скорее пробиться к товарищам, и, наконец, когда появлялась маленькая щель, слышали крики радости и видели сияющие из темноты глаза тех, кто, уже теряя последние силы, ждал: вот расширится отверстие и в него просунут немного пищи и воды.

На некоторых участках приходилось бороться с огнем. В шахту спустили длинные пожарные шланги, и люди медленно продвигались вперед, по мере того как вентилятор очищал перед ними штреки от дыма и пара. Волонтеры брались за эту работу без колебаний, хотя знали, что рискуют жизнью. Их не покидала надежда найти еще кое-кого из пострадавших, забаррикадировавшихся в дальних забоях.

Хал разыскал Джеффа Коттона у входа в контору, временно превращенную в госпиталь. Это была их первая встреча после сцены неожиданного разоблачения в салон-вагоне Перси, и поэтому на лице начальника охраны появилась довольно трусливая ухмылка.

— Ничего не поделаешь, мистер Уорнер, ваша взяла! — сказал он и после недолгих пререканий согласился пропустить женщин в госпиталь, чтобы они составили список пострадавших и затем огласили его перед толпой. Хал побежал к Минетти, думая поручить это дело Мэри Берк, но Роза сказала, что Мэри ушла тотчас после его ухода с мисс Артур, и никто не знает, где она. Тогда Хал поспешил к миссис Дэйвид, и та согласилась провести эту работу с несколькими приятельницами, не называя свою группу «комиссией». «Никаких ваших чертовых комиссий не допущу!» — предупредил Джефф Коттон.

Прошла ночь и часть следующего дня. Днем явился один из конторщиков и вручил Халу запечатанный конверт с телеграммой, адресованной Картрайту для передачи ему. Телеграмма гласила;

«Убедительно прошу немедленно вернуться домой. Отец придет в отчаяние, узнав о происшедшем. Невозможно дольше скрывать от него эти события».

Хал нахмурился, читая телеграмму. Несомненно, это дело Харриганов, которые поспешили донести обо всем его брату. Он пошел в контору и оттуда передал по телефону телеграфный ответ: «Собираюсь вернуться дня через два. Постарайся не вмешивать папу, пока я сам тебе всего не расскажу».

Полученная телеграмма встревожила Хала. Он живо представил себе долгие споры с братом и попытки оправдаться перед отцом, которого нежно любил. Как подло будет, если посланец Харриганов явится к старику и огорчит его, изобразив всю историю в ложном свете!

От этих размышлений Хала потянуло домой. Он отчетливо представил себе жизнь за пределами шахтерского поселка со всеми ее приманками. Ведь есть же конец терпению: сколько может культурный человек питаться отвратительной пищей, спать на грязной постели и видеть всякие мерзости? То и дело вспоминался Халу обеденный зал в клубе, где пахнет бифштексами и горячими булочками и так прельстительна цветная гамма салатов, свежих фруктов и сбитых сливок. И он с неожиданной уверенностью начал думать, что в Северной Долине его миссия почти выполнена.