Король Треф

Все, подумал я. Надо линять, причем прямо сейчас, пока им не пришло в голову посмотреть на этот плакатик. Понятное дело, они к нему привыкли и уже не замечают его, он для них уже как обои, но все равно, дело пахнет керосином. Настало время спасать свою шкуру.

Я быстро посмотрел на оживленно беседующих полицаев.

Так, дедушка не в счет, а с этим бугаем управиться будет потруднее. Но кто сказал, что будет легко, подумал я и быстро встал со стула.

Мудрить резона не было, и поэтому, когда здоровенный полицай удивленно посмотрел на меня, я провел ему незатейливый, но весьма эффективный размашистый свинг справа в челюсть. Попал я хорошо, полицай слегка поплыл, но моя рука чувствовала себя так, будто я ударил по углу дома. Я быстро добавил ему два раза слева, и он, отступив на шаг и пошатываясь, поплыл гораздо сильнее. Но все же не вырубался и даже потянулся к кобуре. Тогда я схватил стул и от души отоварил его по башке.

Вот это было совсем другое дело. Он застонал и с грохотом повалился на пол. Давно бы так. Я повернулся к дедушке и увидел, что тот с ужасом смотрит на меня, протягивая руку к телефону.

Я сделал страшное лицо, повертел перед его носом пальцем и, схватив за мундир, выволок из-за стола. Уложив его на пол, я связал ему руки за спиной, использовав для этого длинный телефонный шнур, и этим же шнуром связал ноги. А для полного порядка заткнул ему рот его же собственным форменным галстуком.

За спиной снова послышался стон, и, закончив с дедушкой, я принялся за бугая. Упаковав его как следует, я оборвал все провода, которые смог найти, и связал их спинами друг к другу. Для надежности. Потом я огляделся и подумал, что неплохо было бы убрать со стены мой портрет, но, с другой стороны, не стоило привлекать внимание полиции к этой теме. И, оставив все как есть, я закинул на плечо сумку и подошел к двери. Вздохнув, как перед прыжком в воду, я осторожно открыл ее и выглянул на улицу.

Никого. Ни справа, ни слева — никого.

Я осмотрел замок и сдвинул предохранитель так, чтобы снаружи дверь было не открыть. Оглянувшись и убедившись в том, что полицаи лежат смирно, как две мухи в кладовой у паука, я вышел и захлопнул за собой дверь.

Повернув направо, я спокойно, но быстро пошел по улице.

Я понимал, что совершенно не привлекаю к себе какого-нибудь особенного внимания, подумашь — идет себе парень с сумкой, мало ли их тут ходит. Но все равно мои нервы были на приделе и спину сверлило ожидание то ли выстрела, то ли резкого окрика.

Через сто метров я свернул налево и увидел впереди оживленный перекресток. Добравшись до него, я свернул еще раз и остановил такси, за рулем которого сидел усатый турок. Сев на заднее сиденье, я спросил у него, говорит ли он по-английски. Он ответил, что говорит. Я поинтересовался, возьмет ли он доллары. Он сказал, что это доставит ему удовольствие. Тогда я распорядился отвезти меня в центр и откинулся на спинку сиденья. Турок включил поворотник и через несколько секунд такси влилось в поток сверкающих автомобилей.

Было около двух часов дня.

* * *

Я сидел в открытом кафе на перекрестке двух оживленных улиц и тянул алкогольный коктейль.

Вообще-то я не сильный любитель спиртного, но те события, которые произошли со мной за последнее время, выбили меня из седла, и мне требовался небольшой отдых и некоторое расслабление. Спокойно поглядывая по сторонам, я анализировал свои действия и пока что не находил в них серьезных изъянов. Но это касалось только моих действий, а не той ситуации, в которой я оказался.

Выбравшись из полицейского участка и доехав до центра, я расплатился с таксистом и занялся делами, которые теперь стали гораздо важнее, чем получение денег в «Дойче Банк». Первым делом, я зашел в какую-то контору, на витрине которой красовались изображения различных валют, и обменял восемь тысяч долларов на немецкие марки.

Потом, справившись у прохожего, действительно бегло говорившего по-английски, я отправился в большой супермаркет, чтобы переодеться. В последний, он же — первый, раз я был здесь несколько месяцев назад, когда с мультиевропейской визой в кармане рассовывал по разным банкам Европы свои камушки. Но воспоминания об этом были слишком мимолетными, и толку от них не было никакого. Ведь тогда я провел в Германии, а точнее — здесь, в Гамбурге, всего лишь несколько часов. И после того, как сделал дело, сразу же улетел в Нью-Йорк. Так что, был я тут или не был — никакого значения не имело. Все было как в первый раз.

Дойдя до огромного здания из стекла и бетона, на котором красовалась надпись «Карштадт», я огляделся. Супермаркет находился посреди пешеходной зоны, и на прилегающих улочках не было видно ни одного автомобиля. Вокруг супермагазина расположились несколько оркестров, и каждый из них наяривал что-то свое. Многочисленные пешеходы, смеясь, бросали им деньги, и благодарные музыканты отвечали на это то шутливым поклоном, то особенной музыкальной фразой. В общем, немчура радовалась жизни и чувствовала себя, в отличие от меня, в своей немецкой тарелке. Я посмотрел по сторонам и вошел в универмаг.