Король терний

Я занял позицию у входа, готовый скрестить меч с любым солдатом Стрелы, который отважится сунуться в пещеру. Мой расчет времени был неверным. Просто и честно. Значимые для Коддина слова я должен был сказать ему несколько дней назад, или даже месяцев. В какой-то момент мое ощущение времени сбилось. Уставшие люди умирают легко, словно они сами с удовольствием стремятся к вечности. Ноги у меня дрожали, но руки сохраняли крепость. Я держал меч обеими руками и острием поразил в глаз первого показавшегося в проеме пещеры солдата. Макин встал рядом со мной, готовый сражаться. За спиной врага я видел бесконечность. Дикие бескрайние горы. Над ними серп луны на дневном небосклоне, белый, как кости под истлевшей плотью. До моего слуха донеслась едва уловимая музыка меча, когда я скрестил клинок, и он чуть ли не наполовину рассек шею противника. Мой меч стал легче, завибрировал в такт песне, будто сталь была живой и в ней запульсировала кровь.

«Сника-снэк, сника-снэк».

И люди падали, разрубленные на куски. Солнце алыми бликами растекалось по стали меча моего дяди, словно писало послание принцу Стрелы.

— Простите! — крикнул я Макину и всем остальным, кто был у меня за спиной.

Расчет времени.

Мы были чуть впереди. Жители Гаттинга должны были разжечь угли в мисках, как только мы покинули узкую долину и начали взбираться по склону горы. Я полагал, что мы доберемся до пещеры секунда в секунду. Что мы откопаем вход и заровняем склон огнем из луков. Я просчитался. Ошибся на каких-нибудь несколько минут, но этого может оказаться достаточно, чтобы враг заполнил пещеру нашими трупами.

Макин выругался и отступил, уворачиваясь от меча противника.

Я едва не крикнул «прости» еще раз, но горы — отличное место для смерти. Если ты собрался умирать, позаботься, чтобы вокруг тебя был красивый вид.

Не считая минут, я дрался, охваченный восторженной яростью, пока от сильного возбуждения левая изуродованная сторона лица не начала гореть, и даже ветер не мог меня остудить. Схватка постепенно выравнивала тайный счет. Утраченное время возвращалось звоном клинков. Первозданная дикость клокотала во мне, и я вспомнил раскаленного добела Ферракайнда; все человеческое в нем было принесено в жертву инфернальному огню.

Блок, поворот клинка, шаг в сторону; звон и скрежет моего меча, рассекающего противника. Когда тяжелый клинок опустился на голову солдата, потерявшего шлем во время долгого подъема по склону, рана была ужасной. Страшнее тех, что можно увидеть на скотобойне. От поворота клинка мозг, осколки черепа и волосы разлетелись влажной дугой алого, белого и серого. Части рассеченного лица на секунду зависли в воздухе. Глаз посмотрел на меня обвиняюще и начал медленно вытекать, в следующее мгновение тело рухнуло, забрызгав следовавшего за ним солдата, который споткнулся об упавшего товарища.

Огонь окутал меня, по крайней мере, так мне казалось; неистовый, обжигающий жар исходил из ожога, оставленного Гогом на моем лице.

Острие меча промелькнуло у моего лба, смерть холодком пробежала по переносице, спасло то, что я вовремя отпрянул. Я сделал выпад, выбросив вперед обе руки, держа меч плашмя, кончик меча упирался в железную пластину на тыльной стороне моей кожаной перчатки. Сталь Зодчих рассекла лицо солдата по горизонтали между носом и верхней губой. Острие застряло в кости, и, падая, солдат угрожал утащить меч за собой, но я крепко держал рукоять, позволяя мечу правильно вывернуться, поймал прямой выпад и увел его под углом выше моего плеча. Этого я столкнул вниз по склону и огласил горы победным криком, выдохнув в воздух жар, как из раскаленной печи. Если бы у меня было время посмотреть вниз, я бы не удивился, увидев, что снег осел под исходившим от меня жаром. Большая часть меня, а может быть, весь целиком я хотел отступить от плана и отдаться схватке, хотел раствориться в этом безумии, ринуться в гущу врагов и окрасить белые склоны их красной кровью, невзирая на цену, которую мне, возможно, придется за это заплатить. Но любое отступление давалось с огромным трудом. И поэтому я сделал шаг назад, и ярость угасла во мне, так же мгновенно, как и вспыхнула. У меня есть план, и я стану следовать ему даже тогда, когда надежда будет окончательно потеряна. А следование плану требует ясности мыслей.

Солдаты напирали. Я начал чувствовать такую же усталость в руках, как и в ногах. Нам нужно было всего несколько минут, но иногда ты не получаешь того, что хочешь, или того, что тебе нужно. Глаза с жадностью хватали развернувшийся передо мной вид. Время умирать. В прошлый раз меня спас конь. Нет, благородный конь не вынес меня на своей спине, испуганное животное просто лягнуло меня. Это было неожиданно. Возможно, Кориона это удивило в еще большей степени. Но быть спасенным мочевым пузырем несчастной овцы… это нечто из ряда вон. Это превосходит все.