Король шутов

Она подвела ее к выходу, скрывавшемуся за картиной, но в ту самую минуту, когда готова была нажать секретную пружину, она услышала звук ключа в замке. Тогда она толкнула Мариету в боковой кабинет, наказав ей сидеть там тихо, до тех пор, пока ей можно будет уйти через потайную дверь; затем герцогиня кинулась на постель, где только что лежала бесчувственная Мариета, и притворилась спящей.

Едва она улеглась, как вошел сенешал в сопровождении слуги и жандарма и пригласил ту, которую считал супругой Обера ле Фламена, идти с ними к ожидающему ее принцу.

Приказание было отдано самым почтительным тоном, но тем не менее, это было приказание.

Маргарита покорно пошла за ними и так как она опустила вуаль, чтобы скрыть свой стыд, то сенешал и не заметил подлога.

К несчастью для Мариеты, слуга и жандарм, из коих первый назывался Гумберт, а второй Рибле, остались в замке. Гумберт развел большой огонь, потом они оба уселись за стол рыцарей и, чтобы убить время, стали играть в кости.

XII КОЗЛИНЫЙ РОГ.

«С рогами и с хвостом, сюда
Сам сатана теперь явился,
В монаха он преобразился…
Чего он хочет, господа?»

Солнце уже заливало светом залу, сенешал и герцогиня удалились. Теперь нам можно описать эту залу. Она убрана своеобразно. Стрельчатые окна окружены каменными листьями, а стекла в окнах переплетены деревянной резьбой, точно кружевом. На потолке арабески и маленькие амуры, довольно плохо нарисованные.

Стены этой банкетной залы усеяны лилиями из очень тонкой меди, кресла с широкими и глубокими спинками протягивают свои ручки, с налокотниками и шерстяными подушками, вышитыми цветами. На пюпитре лежит обширный рукописный in-f.olio, это молитвы, написанные на пергаменте собственной рукой университетского канцлера. Пюпитр этот, также как и круглый стол из дерева редких пород, – работа Мишеля Бурдена, одного из лучших скульпторов XIII века.

На этом столе разложены были в странном подборе литературные произведения: гимн Пресвятой Деве лежал рядом с песней, посвященной Венере, на Подражание Христу положена была баллада поэта Кретена, лучшее место отведено было творениям Алена Шартье: в числе их был «Quadrilogue», произведение гуманистское, в котором дворянство, духовенство, Франция, сопоставленные с народом, взывали против злоупотреблений. Герцог Орлеанский из-за этой книги называл всегда Алена Шартье Тевенином вторым: Тевенин был шут Карла V, отца его.

Другие манускрипты могли бы дать нам начало каталога библиотеки герцога Орлеанского, но перечислять их было бы слишком долго.

Сыграв три партии в кости, слуга оставшийся без гроша, оставил своего победителя и пошел раздувать почти угасавший огонь, между тем как жандарм тоже встал и пошел вокруг залы, заглядывая во все закоулки, останавливаясь в каждом углу, как бы пытался найти разрешения какой-то задачи.

Он долго стоял перед картиной, изображавшей въезд Изабеллы Баварской и шумно любовался величавой осанкой своей государыни; потом покачал головой, точно будто какая-то философская мысль мелькнула у него в голове.

– Что это ты так вдруг нахмурился? – спросил Гумберт.

– Не находишь ли ты, – отвечал Рибле, – что королева в эту минуту как будто сердится?

– Ба! Если бы вот тот солнечный луч ударил сейчас в ее прекрасное лицо, она бы улыбнулась.

– Гм… нет, куманек, я утверждаю, что она и от солнца не станет веселее. Да между нами будет сказано, ей нет причины быть довольной.

– Это почему?

– Госпожа королева не затем великодушно подарила этот замок его высочеству герцогу, чтобы он заводил тут… ну, хоть то, что мы видели.

– Ах, да!.. Но ей-то какое дело?

– Ну, что ты притворяешься, будто не знаешь! Как будто в таких делах домашняя прислуга не знает всегда раньше всех, раньше чем посторонние, и чем мужья… если только они узнают когда-нибудь.

– На то они и мужья!

– Я тебе говорю, я, служащий при отеле герцога Орлеанскаго: я же езжу с ним из Парижа сюда: так вот я тебе говорю: знай королева, что здесь совершается, она бы прискакала сюда на своем белом иноходце, выгнала бы сейчас вассалку, а герцога приструнила бы ни больше, ни меньше, как школьника, что учатся в Сорбонне. Ах! Видел я! Уж говорю тебе – видел я эти штуки!

– Да если правду говорить, так и я кое-что видел.

– То-то и есть! Ну что ты видел?

– Когда герцог и королева Изабелла приезжали сюда отдыхать после охоты в Венсенском лесу прошлым летом, так всегда бывало перед замком соберутся девушки из Ножана, из деревень Моано, Кони и Пере – подносить корзинки цветов и фруктов. Ну, герцог, бывало, и возьмет какую за подбородок: «Э, милашка, – скажет, – да какая ты пригожая? Когда тебя будут замуж отдавать? Я уж постараюсь в тот день быть в замке!».

– Неужели? А что королева?

– А королева сердилась и кричала на них: «Пошли вон, скверные, распутные девчонки! Не смейте соблазнять моих пажей и лакеев».

– Так, значит она заботилась о нравственности.

– Да, да, конечно: однако, довольно смеяться, я слышу идет сенешал.