Король решает всё

— Скорее, она просто видела, что Эйнис здесь лишняя, и хотела дать нам возможность обсудить пророчество без свидетелей, — тихо сказал министр, продолжая отстранённо смотреть в лист. Вера молча пожала плечами, он придвинул себе кресло и взял чистый лист и карандаш, тихо попросил: — Продиктуете? Хочу себе копию.

— Хорошо.

Она стала диктовать, ощущая приближение слова «любимый» как кошки ощущают землетрясение, казалось, что в воздухе над листом ползёт полоска прогресс-бара, отмеряя время до того, как у неё предательски сорвётся голос.

«Боже, дай мне сил…»

— «У тебя будет очень красивая смерть, любимый», — наконец выдавила Вера, приходя в шок и от последнего слова, и от того что косвенно обратилась к нему на «ты», внутри всё кипело и протестовало простив такой близости. Она без нужды пригладила волосы, прижала тыльную сторону ладони к пылающей щеке, пытаясь говорить равнодушно: — В прошлый раз она пророчила вам две смерти, а теперь одну. Это значит, что одну мы уже пережили?

Министр очень невесело ухмыльнулся, помолчал, потом выпрямился и постучал карандашом по своей руке, продолжая смотреть в стол:

— Ну, вы ведь меня пощадили. — Она замерла, но ничего не сказала. Он пожал плечами и добавил: — Будем считать, что это была смерть номер один. — Поднял насмешливый взгляд и у Веры сердце сжалось от количества боли в его глазах: — Если вас похитят ещё раз, лучше пристрелите меня. Это будет гораздо великодушнее.

Веру трясло где-то внутри от напряжения, но она не могла отвести взгляд. Хотелось что-то сделать с этой бездной боли в его глазах, как-то её уменьшить, она чувствовала, что готова откопать из очередной помойки разума свои самые глупые шутки, лишь бы он отвлёкся, но в голову ничего не приходило. Наконец, она решилась и перехваченным голосом сказала:

— Но шаманка пророчила вам «очень красивую» смерть.

— А вы обставьте всё со вкусом, — криво улыбнулся он, — вы же художник.

— Хм, — Вера с шутливой серьёзностью смерила его взглядом, — это ответственный проект. С таким материалом мне ещё не приходилось работать.

— И как вы это видите? — министр изобразил заинтересованность заказчика, откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди: — Итак, скульптурная композиция «Красивая смерть». Я весь внимание.

Вероника чуть улыбнулась, видя, что он наконец расслабился, переплела пальцы и устремила вдаль вдохновенный взгляд.

— Просторный храм, белый мрамор, блестящий полированный пол и высоченные колоны. — Министр приподнял брови с лёгким недоверием, но не прервал её, Вера чуть улыбнулась и ещё более вдохновенно заявила: — Рассвет. Нет, минут за пять до рассвета, тогда офигенное освещение. Вот. В центре зала большой алтарь, на алтаре вы, — она смерила взглядом его черный с серым костюм и с трудом сдерживая улыбку, пафосно выдохнула: — В белом.

Министр крепко зажмурился и хлопнул себя по лбу, низко опустил голову и сквозь смех простонал:

— Хватит.

— Не мешайте, я творю, — отмахнулась Вера, — так. В белом, да. И алтарь усыпан лепестками роз, и сверху, и вокруг. Красные устроят?

Министр сгорбился над столом, закрыв лицо обеими руками и медленно качая головой, из под ладоней донёсся короткий смешок:

— Хватит, всё. Я передумал умирать.

— Так, возьмите себя в руки и поучаствуйте в процессе, цвет лепестков — это важно, — наставительно сказала Вера, пытаясь не смеяться, министр глубоко вдохнул, убрал руки и выпрямился с абсолютно серьёзной, обречённой физиономией:

— Всё, я в порядке. Продолжайте. Всё белое, кругом розы. Где рана?

— Никаких ран, — поморщилась Вероника, — не надо портить материал, это не эстетично.

— От чего же я тогда умру? — нахмурился министр.

— От старости, — как прописную истину заявила Вера, — вам будет далеко за сто, какие раны?

Он фыркнул и качнул головой, поднял ладони, как бы защищаясь от её дизайнерского таланта:

— Большое спасибо за попытку, но я, пожалуй, справлюсь сам.

— Ну и ладно, — скорчила рожицу Вера, — никто не ценит высокое искусство… А вы бы как это устроили? А то критиковать все умеют.

— У меня всё гораздо проще, тут не надо ничего изобретать. — Он коротко невесело улыбнулся, но улыбка тут же погасла, он стал скучающим тоном перечислять: — Большой зал моего дома, закат и пара ритуальных ножей, — криво улыбнулся и прищурил один глаз, неопределённо махнув рукой, — это классика, для этого даже есть специальный костюм, всё придумано до нас. — Он замолчал, задумчиво глядя на свои руки, Вера почувствовала, что отступившее напряжение опять наполняет его, тихо спросила:

— И это — смерть вашей мечты?