Король психов

Псих сидел на расстеленной на траве джинсовой курточке на том же месте, что и накануне. В руках – бинокль. С его помощью внимательно рассматривал мост и бежавший по нему поезд. Буфет, как и вчера, стоял рядом со входом в магазинчик. Продавщица за ним – прежняя, уже знакомая Евграфу. На этот раз Тюрморезов приобрел у нее пакетик чипсов, – это был его завтрак – «трапеза сумасшедшего» – как он тут же его назвал – и две банки пива петербургской фирмы.

Глава двадцатая Рыдания короля психов

На газоне набережной, наблюдая за метромостом и бегущим по нему поездом, Псих, с перерывами на сон и еду, провел три дня. Все это время Тюрморезов следил за ним. Как ни странно, именно это утомительное наблюдение помогло Евграфу не провалиться окончательно в черную бездну сумасшествия. Он понимал: мрак вокруг него сгущается. И не ошибся…

Начавшись с первых, едва различимых признаков надвигавшейся ночи – угасавшего солнечного света, неба, стремительно терявшего свою голубизну и становившегося бело-серым и черным – новое состояние обернулось жутким, беспросветным мраком. Таким, при котором нет ни звезд, ни луны, ни какого-нибудь лучика света.

Тюрморезов хорошо изучил подобные свои состояния. Сколько он жил на белом свете, столько они с ним происходили. Знал: при определенных обстоятельствах «приступ» можно обмануть – не поддаться ему, самому сотворить для себя во мраке один ярко освещенный пятачок. Застыть на нем, не делая ни шага в сторону, потянуть время и дождаться рассвета, какой бы черной и бесконечной не была ночь. Именно этим способом он теперь и воспользовался. На эти дни он оставил себе в жизни только одно дело: следить за старым знакомым. Думать о чем-то другом, делать что-то иное он себе просто запретил. Больше того, он запретил себе думать, для чего он следит за Психом и отказался от всяческих мыслей о том, как он будет следить за ним завтра или послезавтра. Евграф превратился в траву, растение, произрастающее подле человека, который сидя на газоне рассматривает мост…

Псих проводил время однообразно, то устроившись на своем излюбленном месте на газоне, то болтаясь по набережной и с разных ее точек – когда через бинокль, когда невооруженным глазом – высматривая что-то в устройстве моста, в том, как поезд метро пробегает над рекой и затем устремляется в жерло тоннеля. На третий день наблюдения Тюрморезов вдруг почувствовал: у него слезятся и чешутся глаза. Он постарался не думать об этом, но ничего не получилось: левый глаз стал чесаться еще сильнее.

Тюрморезову пришлось вспомнить, что он уже несколько дней не умывался.

Он отставил в сторону свой неизменный стаканчик, в котором кофе плескалось на самом донышке, – кстати, в этот последний день его наблюдения вкус напитка, подаваемого в маленьком буфете, испортился. Торопливо двинулся к двери магазинчика…

– Что-то попало в глаз… Срочно, где здесь есть раковина с проточной водой? – выпалил Евграф и, не дожидаясь, пока стоявшая за прилавком продавщица скажет хоть слово, ринулся к подсобному помещению. Дверь в него была открыта. Виднелись упаковки с товаром.

Продавщица выкрикнула какое-то междометие, что-то вроде «эй», всплеснула руками и поторопилась вслед за Тюрморезовым.

Евграф, – в такие минуты, управляемый наитием он действовал весьма точно, – уже нашел туалет, располагавшийся по соседству с подсобкой. Успел открутить вентиль старенького крана, пустив холодную воду. Дверь за собой он предусмотрительно не закрыл. На щербатой раковине лежал кусок мыла весь в сером налете грязи. Хорошенько промыв обмылок, Тюрморезов плеснул на лицо холодной воды, затем намылил лоб, глазные впадины, щеки. Работавшие в магазине люди, – кроме продавщицы собралось еще три человека, – с изумлением смотрели на эту сцену. Евграф отфыркивался. Потом он ополоснул лицо водой и принялся вновь размыливать под струей холодной воды обмылок.

Не закончив своего туалета, не выключив воду, сильной струей бившей в маленькую раковину, Евграф швырнул в нее обмылок и разрыдался. Не произнося ни слова, он плакал, глядя куда-то мимо обступивших его людей. Он почти ничего не видел, – плотная пелена слез скрывала от него окружавший мир.

Так он стоял и рыдал примерно полминуты. Потом какой-то импульс, – что-то, что еще оставалось в его сознании незатронутым болезнью, – заставил его вздрогнуть. Он медленно двинулся обратно в маленький торговый зал. Люди расступились. Уже когда он был в проходе между прилавками, – работники магазина двигались следом, – Евграф остановился и, повернувшись к ним, по-прежнему с глазами полными слез, проговорил:

– Я хочу пить…

Он повернул голову. Случайно или нет, но его полные слез глаза были обращены к полкам, на которых стояли разнообразные спиртные напитки. Он произвел на находившихся в магазине людей такое странное впечатление, что один из мужчин тут же взял с полки бутылку дешевого пива, протянул ее плакавшему визитеру.