Он провёл их через ворота внутрь помещения, некогда бывшего большим залом старинного замка. С каждой стороны стояли кузнечные горны, возле них здоровенные подручные раздували огромные горны, и пламя взвивалось вверх, прямо к вытяжным отверстиям. Слитки металла, которые полуголые, взмокшие от пота рабочие длинными клещами ворочали на углях, как будто поджаривая мясо, постепенно раскалялись добела. Дюжие кузнецы в кожаных фартуках, защищающих их от раскалённых искр, огромными кувалдами превращали эти слитки на наковальнях невероятных размеров в тонкие прутья. Это были совершенно невиданные наковальни. По мере того как металлические стержни сначала становились толщиной в мужскую руку, потом в палец, специальный рабочий разрезал их на куски, каждый длиной в пушечный ствол.
— Мы раскатываем их в цилиндры и укрепляем кольцами из закалённой стали, — пояснил Анри. Ему приходилось говорить очень громко, чтобы перекричать весь этот шум, и наклониться к ней. Она также склонила к нему свою голову, чтобы было лучше слышно.
— Пушки получаются намного более лёгкими и надёжными, чем литые. Они небольшие и скорострельные.
Весь этот шум, огонь и необычная обстановка возбуждающе подействовали на неё, хотя здесь, казалось, царят хаос и неразбериха; никогда, ни в одном их прочитанных ею романов не попадались такие слова, как «раскатывать в цилиндры», «укреплять стальными кольцами». Но в другом помещении, где все детали собирали вместе, она уже могла различить окончательное изделие. Это были небольшие аккуратные пушечки, достаточно маленькие и лёгкие, чтобы их можно было перевозить на обычной крестьянской повозке. Именно это оружие просил и не поручил дофин. В бою это было поистине смертоносное оружие, приводящее в ужас противника и заставляющее его обращаться в бегство, ни одно оружие не вызывало столько страха с тех древних времён, когда какой-то военный изобретатель смог придумать крепить к ступицам военных колесниц острые и длинные косы. Эти телеги с пушками обладали маневренностью, они врывались в середину вражеского войска, осыпая его дождём железных, всё пробивающих снарядов, провозглашая конец веку рыцарства и рыцарским доспехам. Ещё ни один блестящий рыцарь не пытался бросить перчатку в сторону пушечного дула. Сражения теперь проходили намного шумнее, и ни один рыцарь не мог своим голосом привлечь к себе внимание. Да и простолюдин-пушкарь, подносящий факел к задней части пушки, не станет задерживать выстрел. Новое поколение воинов, гордящихся своим чудесным вооружением, презирающее старинные правила и так же, как и дофин, стремящиеся добиться победы любой ценой, полностью изменили военное искусство. Теперь оно было более безликим, бездушным и очень эффективным.
В следующем помещении делали мушкеты.
— Когда-нибудь, — сказал Анри, — мы будем делать их с двумя стволами. Но пока ещё никому не удалось решить проблему веса. — Он взял у одного из рабочих готовое оружие и дал Маргарите подержать его, чтобы она почувствовала его вес. Она бы не смогла его удержать, если бы Анри не поддерживал его с другой стороны. Оно состояло из трубы сварочного железа, прикреплённого к массивному, как у арбалета, прикладу; чтобы выстрелить из него, надо было, как и в пушке, поднести к заднему отверстию горящий фитиль. Полосам раскалённого докрасна железа придавалась нужная форма, затем края сваривались, и по мере сварки находящаяся внутри трубы форма постепенно вытаскивалась. Хитрость заключалась в том, чтобы вовремя её вытащить, иначе охлаждающееся и сжимающееся железо не выпускало форму, превращая всё устройство просто в железную палку. Если такое произойдёт, то никакого мушкета уже не получится.
— А как была сделана большая латунная пушка, которую предоставили дофину, мэтр Анри?
— Она была отлита, мадам. — Казалось, он что-то скрывал.
— Не сомневайтесь, супруге дофина вы можете доверить любые секреты, — сказал де Брезе.
— Дело не в этом, господин де Брезе. Просто литейная мастерская...
— Не место для дамы? — засмеялся де Брезе, махнув в сторону обнажённых до пояса рабочих, блестящих от пота, копошащихся возле своих горнов и целиком поглощённых своим делом; лишь изредка кто-либо из них бросал любопытный взгляд на существо, пришедшее в их грубый, пропахший потом мир из мира совершенно другого, им неведомого. — Но мадам ничем не показала, что ей неприятен вид этих людей.
— Нет, конечно, — сказала она, глядя на Анри. Затем она поспешно добавила: — Я всегда считаю своими друзьями оружейников, которые вооружают войско моего супруга.
— Я не имел в виду людей, — сказал Анри. — Им приходится работать в таком виде из-за жары. Я просто хотел сказать, что сегодня мы отливаем пушку, а при этом всё может случиться: иногда вырывается раскалённый металл, однажды треснул тигель.
— Но если госпожа вам прикажет, вам придётся подчиниться.
Маргарита не любила, когда ей противоречили, ей также не хотелось лишаться общества этого интересного человека, который, как ей было известно, говорил на латыни и играл на лютне и который только что декламировал итальянские стихи.