Король и император

— Трудно было переводить некоторые места на арабский, — сказал он. — В его языке есть простые слова для понятий «крещение» и «воскресение», а мне пришлось всячески изворачиваться. Но в чем же безграмотность?

— О, семь риторических вопросов подряд, как у школьника, которого мало пороли. Постоянные повторы; лошади, палачи, лесенки и десятина — все смешано в одну кучу с жизнью, смертью и таинством веры. Никакого изящества. Ни малейшего представления о стиле. Я бы постыдился признаться, что написал нечто подобное. Но для вашего единого короля я просто часть машины — машины для изготовления копий его текста.

«Об этом я ему расскажу, — подумал Соломон. — Идея машины для изготовления копий наверняка покажется королю интересной. А то, что не понравилось Мойше, тем не менее может прийтись по вкусу многим людям, о которых мой ученый приятель ничего не знает. Тем же неграмотным. Их тьма-тьмущая, и далеко не все из них глупы».

— Откуда ты? — спросил Шеф.

— Меня угнали в рабство из Кента, — ответила женщина.

Она была одета в потрепанную длиннополую арабскую бурку, но от чадры избавилась и откинула капюшон, чтобы были видны ее светлые волосы и голубые глаза. Говорила Альфлед на довольно старомодном английском языке — Шеф с легким удивлением понял, что она выражается правильнее, чем он сам, привыкший уже вставлять в свою речь слова и обороты, которых набрался от норманнов. И уже дважды он заметил, что она хмурится, пытаясь понять его.

— Кент? Это владения моего соправителя Альфреда.

— В мое время королем был Этельред. А перед ним — Этельберт. Сдается, я слышала об Альфреде, это был самый младший из братьев. Видимо, с тех пор многое изменилось. И все равно я хотела бы вернуться. Если это возможно. Если мне удастся найти родственников и они захотят знаться со мной, опозоренной женщиной.

И бывшая наложница халифа опустила глаза, притворяясь, что краем рукава промокнула слезу. «Она хочет вызвать сочувствие, — понял Шеф. — Старается выглядеть обворожительно, и это ей удается». Давненько женщины так перед ним не старались. А с другой стороны, что ей остается в ее положении?

— Ты сможешь устроиться в Кенте, если решишь вернуться туда, — сказал Шеф. — Король Альфред великодушен, а ты красива — отбоя не будет от поклонников. Я позабочусь, чтобы ты была достаточно обеспечена и твои родственники остались довольны. Англия теперь богатая страна. Она больше не страдает от пиратов, так что ты будешь в безопасности.

«В ответ на выказанную чужую слабость, — подумал наблюдавший за Шефом Соломон, — он старается устранить причины этой слабости, а не воспользоваться ею, как ожидала женщина. Это замечательное качество для короля, но сомнительно, чтобы она это понимала».

Шеф похлопал Альфлед по руке и заговорил деловым тоном:

— Впрочем, есть одна вещь, которую ты можешь сделать для нас. Полагаю, тебе известны многие, если не все, тайны кордовского двора. Скажи, как ты относишься к Аллаху?

— Я произнесла шахаду, обет исповедовать веру, — пояснила Альфлед. — Оно звучит так: ля иляха илля Ллах, Мухаммадан — расулю-Ллах, то есть: нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Аллаха. Но что мне еще оставалось? Только умереть или сделаться самой презренной рабыней в грязном борделе.

— Ты не веришь в Аллаха?

Она пожала плечами:

— Верю настолько же, насколько верю во все остальное. Меня с детства приучили молиться Богу. Он ни разу не помог, когда меня захватили язычники, хотя я молила Его об этом много раз. Для меня единственная разница между Богом христиан и мусульманским Аллахом в том, что арабы верят в Мухаммеда и в свой Коран.

— Разные книги, разные религии. Скажи, есть ли в Кордове люди, которые интересуются изготовлением книг?

«Вот оно, — подумала Альфлед. — Наверное, попросит выпороть его пером или отдаться ему на пергаменте. Должно найтись что-то, что его женщина для него не делает. Всегда находится».

— Есть лавки, где продаются книги, — ответила она. — По заказу покупателя в них изготавливают копии. Скажем, любовная поэзия Ибн-Фирнаса. Или, например, «Книга тысячи наслаждений».

— Это не те книги, которые имеет в виду король, — вмешалась Свандис, напряженно следившая за разговором. — Он хочет знать, откуда берутся священные книги, книги веры. Откуда взялся Коран. Или Библия. Хоть они и священные, каждая из них написана человеком. С помощью пера и чернил.

И Свандис качнула свисавший ей на грудь амулет в виде пера.

— Коран был продиктован Мухаммеду Аллахом, — ответила Альфлед. — По крайней мере, так говорят. Но есть еще эти, как их… да, мутазилиты. Один из них Ицхак, хранитель свитков.

— И во что верят они? — Король смотрел на нее с неподдельным интересом.

— Они верят… верят, что Коран не вечен, даже если в нем записаны слова Аллаха. Они говорят, что это слова Аллаха, как их услышал Мухаммед, но могут быть и другие слова. Они говорят, что недостаточно просто сохранять верность хадису, то есть обычаю, нужно также пользоваться разумом, дарованным человеку Аллахом.