Король говорит!

Король вместе с королевой оставался в Сандрингеме после Рождества. Нота надежды и уверенности, прозвучавшая в его рождественском обращении, казалось, была оправданна. Он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы снова начать охотиться, и, когда 29 января врачи осмотрели его, они выразили удовлетворение тем, как он поправляется. На другой день королевская семья была в театре «Друри-Лейн» на мюзикле «На юге, в Тихом океане»[147]. Появление в обществе имело некий оттенок праздничности — отчасти по причине выздоровления короля, отчасти потому, что на следующий день принцесса Элизабет и герцог Эдинбургский должны были отправиться в Восточную Африку, Австралию и Новую Зеландию.

5 февраля, холодный, но сухой и солнечный день, король с удовольствием провел на охоте. Он был, как пишет его официальный биограф, «беззаботным и счастливым, каким его всегда знали окружающие»[148]. Неторопливо поужинав, он ушел в свою комнату и около полуночи лег спать. Наутро, в 7.30, слуга нашел его в постели мертвым. Причиной смерти стал не рак, а коронарный тромбоз — роковой сгусток крови, закупоривший сосуд у сердца вскоре после того, как король уснул.

К этому времени Элизабет и Филип уже были в Кении: они вернулись в Сагана-Лодж, в ста милях от Найроби, после ночи, проведенной в отеле «Тритопс», — и тут пришло известие о смерти короля, и на долю Филипа выпало сообщить об этом жене. Она была провозглашена королевой и вместе с сопровождающими вернулась в Британию.

26 февраля Лог написал вдове короля, которая в возрасте пятидесяти одного года начала свою более чем полувековую жизнь как «королева-мать». Он упомянул о «чудесном письме», которое получил от ее мужа в декабре, и выразил сожаление о том, что собственная болезнь помешала ему ответить и что теперь этого уже не исправить. «С 1926 года он оказывал мне честь, позволяя помогать ему в работе над речью, и ни один человек никогда не трудился с таким упорством, как он, и не добивался такого великолепного результата, — писал Лог. — В течение всех этих лет Вы были для него опорой, он часто говорил мне, как многим он Вам обязан; мы никогда не достигли бы столь блистательного результата, если бы не Ваша помощь. Я не забыл Вашей великодушной помощи мне после смерти моей любимой».

В своем ответном письме через два дня королева-мать была так же щедра на похвалу Логу. «Я думаю, что знаю, быть может, лучше всех, какую большую помощь Вы оказали королю не только в его речи, но посредством этого во всей его жизни и взглядах на жизнь, — писала она. — Я всегда буду благодарна Вам за то, что Вы сделали для него. Он был прекрасным человеком, и я уверена, он никогда не думал о себе. Я так надеялась, что ему дано будет прожить хоть немного в относительном покое после многих мучительных лет такой мужественной борьбы. Но это не сбылось. Я очень надеюсь на Ваше скорое выздоровление».

В мае того же года ее дочь, теперь королева Елизавета II, помня, как близок был Лог к ее отцу, послала ему маленькую золотую табакерку, принадлежавшую королю, приложив к ней следующую записку;

Посылаю Вам эту коробочку, которая всегда стояла на столе у короля и которую он очень любил, так как я уверена, Вам будет приятно иметь маленький личный сувенир в память о том, кто был так благодарен Вам за все, что Вы сделали для него. Эта коробочка с его письменного стола, и я знаю, что он захотел бы, чтобы она принадлежала Вам.

Надеюсь, что Вы поправляетесь. Я тоскую по королю все больше и больше.

Искренне Ваша, Елизавета

В декабре королева впервые выступила с рождественским обращением из Сандрингема. «Каждое Рождество мой любимый отец обращался по радио к своему народу во всех частях света, — начала она. — Как и он, я говорю с вами из своего дома, где провожу Рождество со своей семьей». Говоря спокойным, уверенным голосом, без малейшего признака затрудненности, так омрачавшей жизнь ее отца, она отдала дань благодарности тем, кто все еще несет службу в вооруженных силах за рубежом, и поблагодарила своих подданных за верность и любовь, выказанные ей со времени ее восшествия на престол десять месяцев тому назад. «Мой отец, а до него мой дед упорно трудились всю свою жизнь ради еще более тесного объединения наших народов и для того, чтобы хранить идеалы, которые были так близки их сердцам. Я буду, не жалея сил, продолжать их труд».

Лог никак не высказал своего мнения об этой речи. Неизвестно даже, слушал ли он ее. В любом случае его услуги более не требовались, а здоровье его ухудшалось. Праздничные дни он провел у себя в квартире, в окружении троих сыновей с их семьями: Валентина с его женой Анной, Лори и Джо с детьми — четырнадцатилетней Александрой и десятилетним Робертом — и Энтони с его будущей женой Элизабет, с которой они поженились год спустя.