Король эльфов

— Они чувствуют, что я не такой, как другие, что я в чем-то сродни их минам. И это их нервирует. Они стараются держаться от меня подальше и, судя по всему, скоро покинут эти края. Странные существа, эти юкканийцы, — жаль, нельзя изучить их поближе. Такое впечатление, что они вообще не пользуются инертной материей: все их оборудование, каждый инструмент обладает жизнью — в той или иной форме. Они не строят, не мастерят; им чужда сама мысль о том, что можно «создать» некий предмет. Даже их корабли…

— Я хочу знать, куда мы летим.

— Признаться, я еще до конца не решил.

— Не решили?

— В моем замысле остались еще кое-какие прорехи. Непродуманные детали… Но я рассчитываю вскоре разобраться и с ними.

— И в чем же он заключается, этот ваш замысел?

— О, мой план предельно прост, мой мальчик. Не хочешь ли перебраться в кабину и присесть? В мягком кресле тебе будет гораздо удобнее, чем на этой скамье.

Крамер вошел в кабину и сел в кресло пилота. Вид бесполезных кнопок и рычагов вызвал в нем странное ощущение.

— Тебя что-то смущает? — проскрежетал динамик над пультом.

Крамер развел руками.

— Я беспомощен. И мне не нравится это чувство. Вряд ли меня можно за это винить.

— Понимаю… Но потерпи еще немного. Вскоре ты вновь обретешь контроль. Это всего лишь временное неудобство. В мои планы не входило тебя похищать. Но я не учел, что в меня будут стрелять без предупреждения.

— Приказ отдал Гросс.

— Я так и подумал. Мой замысел, мой план пришел ко мне сам собой. Когда ты начал описывать свой проект, я с первых же слов понял, в чем ваша ошибка. Ни ты, ни твои друзья ничего не смыслите в устройстве человеческого разума. Но я-то сразу понял: мозг, пересаженный из человеческого тела в сложный механизм — такой, как космический корабль, — не утратит способности мыслить. А когда человек мыслит, он действительно существует.

Стоило мне это понять, и я увидел возможность осуществить свою давнюю мечту. Видишь ли, Филип, когда мы с тобой познакомились, я уже был стар. Жизнь близилась к концу; впереди меня ждала только смерть, а с ней — потеря всех плодов моих размышлений. Я ничего не привнес в этот мир, ничего не добился. Мои студенты упорхнули, один за другим, ушли в великий государственный проект — изобретать все новое, все более смертоносное оружие.

Наше общество увязло в войнах. Сначала мы воевали сами с собой, потом с марсианами, а теперь вот с этими существами из Проксимы Центавра, о которых ничего толком и не знаем. Война превратилась в общественный институт, в такую же науку, как астрономия или математика; стала частью нашей жизни, почетным ремеслом. Талантливые, думающие юноши и девушки поколение за поколением впрягаются в эту лямку — и так со времен фараонов.

Но заложена ли в нас тяга к войне? Я так не думаю. На свете много народов, не знающих войн. Эскимосам чужда сама мысль, а индейцы так и не освоились с ней до конца.

И что же? Мы стерли этих инакомыслящих с лица земли, и на всей планете воцарился единый образ мысли, единый культурный шаблон. Теперь он у нас в крови.

Но что, если бы где-нибудь возник и укоренился иной способ улаживать противоречия, не имеющий ничего общего с тем наращиванием людских и материальных ресурсов, которое происходит сейчас…

— Что вы задумали, профессор? — прервал его Крамер. — Ваша философия мне известна. Все это было в ваших лекциях.

— Да. В лекции по растениеводству, если мне не изменяет память. А потом ты пришел ко мне со своим предложением, и я понял, что, быть может, мой давний замысел все же осуществится. Если я прав и причина войн в привычке, а не в природной склонности, есть шанс, что общество, созданное вдали от Терры, пойдет по другому пути развития. Оторванное от корней, не обремененное традициями, возможно, оно избежит того тупика, в котором оказались мы. Ибо будущее не сулит нам ничего, кроме новых войн, а в итоге — опустошение и смерть.

Конечно, на первых порах понадобится наблюдатель. Критический момент настанет очень скоро — думаю, уже во втором поколении. Каин явится практически сразу.

Видишь ли, Филип, я тут кое-что подсчитал, и выходит, что, оставаясь почти все время на какой-нибудь планетке, я протяну еще лет сто — достаточно, чтобы увидеть, в каком направлении пойдет развитие новой колонии. А потом… что ж, пускай люди сами решат, скрипеть старику и дальше или нет.

Что, конечно же, правильно. Рано или поздно человек должен взять судьбу в свои руки. Один век — а потом колонисты получат самостоятельность. А может, я ошибаюсь, и война больше, чем привычка. Может, так уж устроен мир, что выжить в нем можно, только сбиваясь в стаи и лишь путем коллективной агрессии.

И все-таки я ставлю на то, что моя теория верна и мы просто привыкли к войне — настолько, что уже не отдаем себе отчета в ее противоестественности. Ну а теперь к твоему вопросу: где? Тут я еще не определился. Нужно найти подходящую планету.