Король дзюдо

— Какой еще страшила?

— Сторож с кладбища. Сидит напротив меня и курит, курит…

— Ну тебя, — привычно отмахнулась мать.

Позавтракав, я помчался к Вальке. Тот уже чувствовал себя лучше, температура снизилась, сипел только да иногда голос пропадал, приходилось догадываться, что он говорит «…вет» — «привет», «…акие новости?» — «какие новости?»

Я ему и выложил: еще какие! Обалденные!

Моя находчивость с магнитофоном ему понравилась.

— В шнурок не сморкаюсь, — гордо повторил я слова Федотыча. — Он был находчив, как индейский вождь. Нюх- след! — расхваливал я себя. — Ничто не могло укрыться от его зоркого взгляда.

Валька поморщился: мои выступления действовали ему на нервы, и я умолк.

Он неожиданно озадачил меня одним вопросом: а не подумает ли Федотыч на Короля или Сашку, когда мы разрушим мастерскую, что это они сотворили?

— Вряд ли, — задумался я. — Им невыгодно. — Мне не хотелось, чтобы Федотыч кому-то мстил, дело слишком серьезное. — Ты лучше бойся, как бы он на меня не подумал. Мне-то выгодно ему насолить. Вдруг догадается?

С другой стороны, он же мне мастерскую не показывай, я ведь якобы и не подозреваю, где она. Начнет допытываться у Короля и Сашки — они поклясться могут, что меня туда не водили.

— Ты учти, — предупредил я Вальку. — Если Федотыч начнет меня пытать на дыбе — мало ли что там в других подземных ходах? — я и тебя с ходу выдам.

Понятно, я сам виноват. Не надо было мне вчера хорохориться перед Королем и Сашкой, отказываться, говорить, что завязал. Продолжал бы себе контачить с ними по-старому, и никаких тебе подозрений. Обрадовался, дурень, что мы с Валькой сами отыскали мастерскую… Правильно говорил Федотыч, советуя рассчитывать все на пять ходов вперед. Меня часто заносит на поворотах.

— Что же делать? — мрачно спросил я Вальку. — Чихнем и забудем?

Валька показал мне кулак. Внушительный ответ.

— Или завтра, или никогда! — воскликнул я.

— …автра, — кивнул Валька.

Он на ветер слов не бросает. Значит, завтра встанет здоровым, выздоровеет. Мне бы его силу воли. Я горы бы свернул.

Но себя переделать трудно. Тепличное воспитание — оно сказывается. Родители виноваты, что я неуравновешенный. На них, родителей, все свалить можно.

Глава 7. НАХОЖУ И ТЕРЯЮ РЭКСА

Не помню, как прошла тренировка. Я был как в тумане. Чем ближе была ночь, которая, как известно, следует за вечером, тем больше я волновался. Ночевать или не ночевать в сарае? Этот вопрос помучительней, чем знаменитое «быть или не быть?».

Вдруг Федотыч снова заявится?.. Пойду ночевать к родителям — он подумает: испугался, и, видать, неспроста. Останусь в сарае — рехнусь со страху, если он вновь придет. Не останусь — презирать себя буду. Останусь — нервы не выдержат. Была не была, буду ночевать в сарае! Дверь гвоздями изнутри забью, чтоб никто не вошел. А утром вытащу гвозди плоскогубцами.

Я был настолько занят своими мыслями, что Нина потом, уже во дворе, заметила:

— Что с тобой? Тебя даже Славка сегодня два раза поборол.

— Он с трех утра разминается, — отшутился я.

— Ты сам с пяти утра! — вскипел Славка. — Стоило мне тоже утром размяться, и ты не устоял.

Знали бы они, что меня мучило.

— Мигреню, — пожаловался я, потерев лоб. — Голова раскалывается.

— Хороший признак, — хохотнул Сашка. — Значит, голова есть. — И подмигнул Королю: — По-моему, я догадываюсь, о чем у него голова болит.

Мне стало ясно, кто показал мой сарай Федотычу. Сашкина работа. Теперь злорадствует.

Но я быстро сбил с него спесь.

— Отец овчарку покупает, — небрежно сказал я. — Взрослую, четырехлетнюю. Уже обученная. Чего, говорит, со щенком возиться!

— Врешь? — изумился Сашка.

— Сам увидишь. Первого сентября привезет из общества, — заливал я, чуть сам не поверив, что отец мне купит овчарку. — Целый год уговаривал — еле уговорил.

Сашка поверил:

— А щенки у нее будут? — живо заинтересовался он, размечтавшись о собственной овчарке.

— У нас кобель, — заважничал я. — Восточно-европейский. Он меня каждый день будет в школу провожать и ждать под окнами.

Сашка притих. Этот, так сказать, поворот сюжета ему в голову не приходил. Теперь меня не запугаешь.

Пусть теперь бежит и докладывает Федотычу про овчарку, — подумал я. — Пусть тот знает, что у меня будет надежный защитник. Федотыч тоже поверит, особенно после того, как меня здорово напугал».

Я сразу повеселел. Король странно посмотрел на меня и сказал:

— Не поможет.

Никто не понял его слов, кроме меня и Сашки.

— Раньше ты был смелее, — процедил я.

И опять никто ничего не понял, кроме них.

— В загадки играете? — сказала Нина. — Угадай-ка, угадай-ка — интересная игра»?

— Очень, — ответил я. — Отгадки на последней странице. Отпечатаны вверх ногами.

Король заботливо взял меня под руку и отвел в сторону.

— Думаешь, я сам не жалею? — Он отвел глаза. — Далеко зашло. На тот свет не хочется. Там, говорят, ни-че-го нет.

Он, по-прежнему не глядя мне в лицо, вяло хлопнул меня по спине и побрел к подъезду, волоча спортивную сумку на ремне по земле. Сашка догнал его и стал шептаться.

— Какие-то секреты… — вспыхнула Нина, тоже взяла Клаву под руку, и они отошли, шушукаясь.