Король Драконов: сильнее смерти

Снег все гуще валил, окончательно заметая следы, погребая под собой заплутавшего путника. Наверное, Демьен надеялся на чудо, когда достал свой охотничий рог и протрубил, стараясь перекрыть вой ветра.

И чудо произошло: впереди, в самой кромешной темноте, под раскачивающимися от разыгравшегося бурана елями вдруг забрезжил огонек. Он мерцал в ночи маленьким золотым пятнышком, мечущимся меж стволов, но Демьен понял, что там кто—то живёт, там тепло и кров.

– Переждём  буран там, – сказал Демьен коню и направил его на мерцающий свет.

Чем ближе он подъезжал к старым елям, тем теплее становилось. Под их лохматыми лапами ветер был не так силен, и снег почти не достигал земли. Последние шаги уставший конь делал уже не по белому зимнему покрывалу, а по толстому мягкому ковру из серо—рыжих опавших игл. В лицо Демьену пахнуло теплом, запахом дыма и похлёбки, а конь его радостно заржал, заметив стожок сена за низкой оградой,  под навесом.

Под старыми елями, в травяной округлой кочке, кое—как присыпанное снегом, разглядел Демьен маленькое оконце, и низенькую дверцу, показавшуюся ему смутно знакомой. У дверей, ежась от холода, укутанная в толстую лохматую серую шаль, стояла хозяйка, и ее маленький фонарик раскачивался в ее руке.

– Как хорошо, что я услышала вас, – тоненьким голоском произнесла она, улыбаясь так искренне и так радостно, что продрогший Демьен и сам не смог сдержать улыбки.

– Проходите же скорее в дом, – опомнилась хозяйка, которая до того совершенно беззастенчиво, с любопытством, разглядывала спасённого от зимней стужи путника.

И Демьен, в свою очередь, тоже с любопытством разглядывал свою спасительницу.

Это было самое нелепое и самое милое существо, какое только доводилось ему видеть, похожее то ли на юркую маленькую мышку, то ли на любопытного молодого ежа. С ног до головы укутанная в многочисленные платки и лохматые шали, в длинной серой юбке, в кармане которой позвякивали жёлуди и орешки, она была ну точь—в—точь как запасливый ёж.

Волосы ее были серо—желтого цвета, как стебли мягкой сухой травы, из которой птицы так любят вить свои гнезда. Собранные в узел, кое—как скреплённые почему—то двумя толстыми вязальными спицами, они и в самом деле напоминали чье—то гнездо на голове у этой странной девчонки.

Черты ее лица были так обычны, непримечательны и скучны, что Демьен – как ни старался, – не мог сохранить их в памяти. Они оставляли лишь приятный бледный отпечаток вроде пляшущего на стене солнечного пятна – и все. Остренький носик, темные глазки бусинками… Еж, да и только.

Единственное, что Демьен смог запомнить, так это была ее улыбка. Веселая, немного детская, с доброй толикой изумления.

– Ты эльф? – спросил Демьен, улыбаясь во весь рот, потому что невозможно было смотреть на ее серенькую веселую мордашку и не смеяться.

– Да как будто нет, – засмущавшись, ответила девчонка, пряча глаза.

– А кто же? – удивился Король, заводя под навес своего коня. Здесь, в убежище под старыми елями, было тепло, но Демьен все же расстегнул свой плащ и накинул его на коня, укрывая от непогоды. Девчонка, наблюдая за статным, высоким незнакомцем, с интересом крутила носом – и пальцами, торчащими из прохудившегося башмака.

– Не знаю, – радостно ответила девчонка, и Демьен не удержался – рассмеялся. – Мне об этом не сказали. Сколько себя помню, живу тут одна.

– А сколько ты себя помнишь?

– Не знаю, – снова смутившись и потупив взор, ответила девчонка.

Спасённый путник нравился ей; эта откровенная, искренняя симпатия без тени болезненного переживания читалась в ее восторженной взгляде, в ее улыбке. Она так бесхитростно восторгалась Демьеном, что в ее маленькую, растрепанную, похожую на воробьиный дом, головку и мысли не приходило тотчас же опечалиться оттого, что спасённый ею путник наутро уедет, и не подарит ей на прощение и доброго слова. Вероятно. Засмотревшись на него, она даже чуть не кувырнулась через порог своего дома вместе со своим фонарем, и так бы и было, если б Демьен не поймал ее за шиворот и не поставил на ноги, смеясь.

Впрочем, это досадное происшествие не испортило настроения девчонки. Она и не переставала улыбаться, все так же восторженно рассматривая богатую красивую одежду Демьена.

– В любом случае, – подвёл итог Демьен, отсмеявшись, – ты какое—то лесное дитя. От тебя пахнет грибами – лисичками, –  дождем и свежими листьями.

– Наверное, так, – весело и покладисто согласилась девчонка.

– Ну, а зовут—то тебя как? – снова спросил Демьен, оглядываясь по сторонам.

– Не знаю, – все так же весело ответила девчонка.

– Да что ж такое, чего не спросишь – ты не знаешь! Ну, тогда я стану тебя называть Ежинкой. Согласна ты на это?

– Ежинкой? – переспросила девчонка осторожно, словно пробуя новое имя на вкус. И неожиданно рассердилась.– Вот ещё! А ты кто такой, чтобы раздавать имена незнакомым людям?!

Ну тут уж Демьен расхохотался во всю глотку, потому что сердитая Ежинка ощетинилась на точно как  еж.