Я прикинул, и вышло, что до границы Арканзаса, не больше четверти мили... и реку переплыть... от берега до берега... еще раз столько же... «Смит энд Вессон» я прихватил как мою законную добычу. Еще старушку-гитару взял... что стояла к дереву прислоненная... и зашагал по дамбе... не мешкал ни минуточки. Ты и сказать бы не успел «Боссу в брюхо воткнули вилы»... или же «Господи, не дай утонуть мне бедняжке!»... ну, шел я все и шел... по воде как посуху... плавать-то я так и не научился... минут двадцать пять, похоже, шел совсем под водой и не дышал.
Вышел я в Теннеси.
Но уже на десятой миле я совсем ослеп. Зрение мое заблудилось, потерялось — поди, где-нибудь под водой так и плавает... мои глаза... белые как саван, промыты до слепоты прямо в глазницах омовением мутных вод Миссисипи... к тому же не забывайте... кровавое бремя... унесли прочь... речные волны... и грех мой стал мне ненавистен... рукавицы грешника сошли, словно кожа с рук... река, залитая кровью босса... усыпанная глазными яблоками... ослепление через омовение... ну, да и помолимся и забывать не будем, что были они точь-в-точь по размеру глазниц... где когда-то сверкали мои зрачки... а теперь там свеженькие катаракты, маленькие, белые и круглые, словно плоть Христова... О, Евхаристия! ...О, Таинство Пресуществления!... тонкая освященная облатка.
Большая рыба бьется в тине... на дне реки Миссисипи, словно кто-то прибил ее ко дну гвоздями... кракен во мраке... О, Боже... два речных опала, налитых кровью... вращаются и подмигивают, вращаются и подмигивают, вращаются и подмигивают... О, Боже...