Король без развлечений

Как же к ней обращаться? Оставалось только говорить ей «мадам», потому что ни имени, ни фамилии ее мы не знали. И это была дама! Никаких шестидесяти или пятидесяти, или семидесяти лет, никакого кафе «У дороги», ничего подобного! Об этом речи не могло быть. Речь шла о том, что всем нам так дорого, — об отличном исполнении своей работы.

Та, что вышла из кафе «У дороги», была, несомненно, первоклассным мастером искусства быть женщиной. Пришли бы королевы и архикоролевы посмотреть на нее! Вот уже десять лет, как она жила среди нас, как мы смотрели на нее, огромную, обрюзгшую, с маленькой бородкой, с ее возрастом (я уже забыл ее возраст, потому что думал о ней такой, какой она явилась перед тем, как сесть в сани). Она не совершила глупость и не стала рядиться в молоденькую, ведь я говорю об отлично сделанной работе. Она сохранила свой возраст, свои пышные формы, не пыталась мучить себя корсетом или обманывать хотя бы в чем-то. Просто она воспользовалась тем, что у нее было. А это — признак хорошей работы. Да еще как воспользовалась! Было в ней чуточку насмешливости, и это ей шло, с ее солидностью и полнотой, с ее тяжестью и возрастом, с безумной нежностью глаз и рук в перчатках. Конечно, платье ослепительное: черное муаровое с кружевами и даже, несмотря на природную полноту, с небольшими турнюрами, что придало ей пикантности.

В таком вот виде села она самым естественным образом в сани, которые прислала за ней госпожа Тим. А Бувар, знавший ее с незапамятных времен, этот завсегдатай кафе «У дороги», которому она по крайней мере две тысячи раз наливала водку и пять тысяч раз — кофе, с которым она играла в карты, регулярно поругиваясь, этот самый Бувар подошел и накинул на нее одеяло из шерсти тибетской козы. Как вы понимаете, все впились в нее глазами, а она не стала изображать безразличие, как любят делать некоторые, но и не стала фамильярничать, как кухарки, которые внутри остаются кухарками, как их ни разодень. Знаете, что она сделала? Она улыбнулась очаровательной улыбкой своему старому приятелю Бувару и, пока он укутывал ее в тибетское одеяло, мило постукивала рукой в перчатке по огромным рукавицам возницы.

Потом ее отвезли вниз, в Сен-Бодийо. Тем временем начало светать. Ведь это было туманное утро, часов семь, когда хозяйки разжигают огонь в печах и в воздухе пахнет дымом от горящих сосновых шишек. О домах своих в тот день мы меньше всего думали. Все наши мысли были о маршрутах, о наших родственных корнях, как нам их описал Ланглуа, и о нашей одежде, а она была у нас праздничной, хотя и предполагалась охота в лесу. Надо ли уточнять, что и праздничная одежда у нас тоже из сурового сукна и кожи? А они уж как-нибудь устоят перед колючками леса и подлеска.

Мутный рассвет, резкий северо-западный ветер, предвестники того, что у нас в это время года называют хорошей погодой. В общем погода, в которую, как говорят у вас, хороший хозяин не выгонит на улицу собаку. Ледяной ветер, свежий снежок на открытых местах, мокрый снег в укрытых от ветра ложбинах, во впадинах и на южных склонах. Видимость средняя (здесь это называют светлым временем), тучи приподнимаются на пять-шесть метров над головой, а потом опять начинают скрести землю. Какое-то время все видно довольно отчетливо, так что когда облака опускаются, мы еще помним, что мы видели, и с некоторой долей воображения продолжаем думать, что все хорошо видим. Спорим, и я просто готов побиться об заклад, что когда туча поднимется вновь, я сразу же найду на новых местах предметы, людей, скотину, которые в тумане переместились. Дело привычки. Ну, а что касается туалетов «этой» из кафе «У дороги», то благоразумные люди сочли, что они были вытащены из сундука вопреки здравому смыслу. А существует ли он вообще, этот здравый смысл?

Был ли здравый смысл в том, что произошло, в том, что мы увидели затем (кто-то из нас приготавливал рогатины, кто-то смазывал сапоги, что надо делать именно в холодную погоду, а не в теплую, как думают некоторые. На самом же деле, мы ждали сигнала, нет, на самом деле мы ждали Ланглуа). А произошло вот что. Пока мы, восемьдесят три местных жителя, топтались тут в семь утра, в то необычное воскресенье, приехал тот самый королевский прокурор. Как вы понимаете, ему следовало бы участвовать в это время в полусотне судебных заседаний и там обнаружить свое здравомыслие, а не ездить сюда. А судебных заседаний в ту пору было предостаточно. И если его репутация не была незаслуженной, а о нем писали в местной газете, как о «глубоком знатоке человеческих сердец»и о «любителе человеческих душ»(мы запомнили эти слова), так вот, если его репутация не была незаслуженной, то он должен был бы заниматься своим делом, а не здесь упражняться в глубоком познании человеческих сердец. Ведь что было здесь? Облава на волков. Немного фанфаронская, конечно. К тому же видали мы облавы и похлеще! А он, видите ли, сюда приехал, вот он! Явился!