Как ни странно, но этот жесткий ответ разрядил обстановку. Савинков в ответной реплике назвал происходящее «недоразумением» и пообещал доложить о разговоре правительству. Маклаков, вступивший в беседу в последние минуты, выразил уверенность в том, что все случившееся — одна большая ошибка. Впрочем, он мягко намекнул, что Корнилов может быть неверно проинформирован о политическом положении. Любая попытка установления военной диктатуры приведет только к истреблению офицеров и гибели армии. Разговор закончился вполне спокойно, собеседники были любезны и вежливы. Хронометр в аппаратной показывал 17 часов 50 минут.
Отказ Корнилова подчиниться предписанию об отставке существенно усложнял ситуацию. С другой стороны, готовность обеих сторон признать происшедшее недоразумением оставляло шансы для мирного улаживания конфликта. Однако поведение Керенского перечеркнуло любую возможность компромисса. Когда Савинков вернулся во дворец, первым, кого он встретил, был Н. В. Некрасов. Он резко сказал, что из-за попыток Савинкова договориться с Корниловым правительство уже опоздало. Савинков не понял, о чем идет речь, и направился к Керенскому. Здесь он узнал, что еще за два часа до этого обращение, объявлявшее Корнилова изменником, было передано в газеты и на радиостанции. Стала ясна и реплика Некрасова: именно он настоял на том, что ждать больше нельзя. По инициативе Керенского и Некрасова по всем железным дорогам была разослана телеграмма, предписывавшая любым путем задержать продвижение к Петрограду войск мятежников. Одновременно Керенский телеграфировал главнокомандующему Северным фронтом генералу В. Н. Клембовскому, приказывая ему временно вступить в должность Верховного главнокомандующего. Перед Савинковым Керенский впрямую поставил вопрос: с ним он или нет. Оказавшись перед выбором, Савинков снова уступил и принял назначение военным генерал-губернатором Петрограда. В его обязанность входило организовать оборону города от корниловских войск, то есть собственноручно похоронить свой же замысел.
В эти часы в Зимнем шли бесконечные совещания. День сменялся ночью, но никто этого не замечал, участники совещаний если и спали, то урывками, пристроившись где-нибудь поблизости. Керенский понимал, что противостоять Корнилову он сможет только опершись на человека, столь же влиятельного в офицерских кругах. Выбор его пал на генерала Алексеева, когда-то отправленного в отставку по инициативе самого Керенского. Алексеева начали искать, но выяснилось, что он накануне выехал к семье в Смоленск. По всему пути его следования были даны телеграммы, генерала нашли на половине дороги и экстренным поездом привезли в Петроград.
Алексеев приехал в столицу в час ночи 28 августа. На вокзале его встретил Вырубов и на автомобиле отвез в Зимний. От Вырубова Алексеев впервые узнал о происходящих событиях. Керенский предложил Алексееву принять на себя обязанности Верховного главнокомандующего. Ознакомившись с деталями случившегося, Алексеев высказал убеждение в том, что дело следует закончить соглашением, а Корнилова оставить на прежнем посту106. Но Керенский был непреклонен, он заявил, что никаких соглашений с Корниловым быть не может.
В четыре часа утра 28 августа в Зимнем дворце состоялось совещание, на котором помимо Керенского и Алексеева присутствовали Вырубов, Савинков и бывший министр иностранных дел Терещенко. По словам Савинкова, все, кроме самого премьера, были согласны в том, что «ультиматум» Львова есть не более как недоразумение107. В тот день многие предпринимали попытки переубедить Керенского, но всякий раз неудачно.
Накануне поздно вечером состоялось заседание Совета Союза казачьих войск. Его участники единодушно пришли к мнению о том, что в сложившейся ситуации единственным выходом является примирение премьера и главковерха. Совет выразил готовность выступить в ходе таких переговоров в роли посредника. С этим предложением делегация в составе войскового старшины А. И. Дутова, терского атамана М. А. Караулова и есаула А. И. Аникеева отправилась в Зимний. Керенский принял казачьих представителей, однако заявил, что никакое соглашение с Корниловым невозможно. Он согласился принять посредничество лишь для того, чтобы убедить Корнилова подчиниться решению правительства. На следующий день делегация должны была выехать в Ставку, но когда ее участники явились за пропусками, им в этом было отказано.
С предложением о своем посредничестве к Керенскому обращался Милюков. Аналогичную инициативу высказали послы Великобритании, Франции и Италии. Но Керенский во всех случаях отвечал категорическим отказом. У Керенского был целый букет неприятных черт. Он был хвастлив, эгоистичен, способен солгать и походя растоптать недавнего соратника. Но в критические минуты он мог проявить достойное уважения упорство. В данном случае он сделал выбор, хотя далось это ему очень непросто.