После того как общая договоренность была достигнута, в кабинет были приглашены генерал Романовский и приехавший с Савинковым полковник Барановский. В их присутствии на карте были определены границы будущего размежевания. Романовский выразил сомнение в целесообразности выделения Петрограда, так как, по его мнению, Временное правительство не сумеет самостоятельно навести порядок в городе. Неожиданно его поддержал полковник Барановский, заявивший, что выделение петроградского железнодорожного узла не позволит поддерживать необходимую связь с финляндской группой войск. В устах Барановского эти слова прозвучали очень неожиданно, и их запомнили все присутствовавшие. Это подтверждает сам факт того, что они были произнесены, хотя Барановский всячески позднее от них открещивался. Корнилов снова начал было колебаться, но Савинков прервал обсуждение, сказав, что вопрос уже решен.
На следующий день с утра в Могилеве открылось совещание представителей армейских комитетов, армейских и фронтовых комиссаров. От штаба Ставки на него были делегированы генерал Ю. Н. Плющик-Плющевский и начальник политического отдела полковник К. В. Сахаров. О последнем ходили слухи как о главном заговорщике, и Филоненко настоял на том, чтобы он был отозван. Это вызвало резкое недовольство Лукомского. Он немедленно сообщил об инциденте Корнилову, и тот прибыл на совещание уже будучи крайне раздраженным.
Делегаты совещания обсуждали проект положения о новом статусе комитетов и комиссаров. В основу его была положена записка Савинкова — Филоненко, подготовленная к 10 августа. Напомним, что содержание ее существенно ограничивало функции армейских комитетов, сводя их почти исключительно к хозяйственной и культурной деятельности. В свое время возражения Корнилова вызвало право комиссаров вмешиваться в назначение старших начальников. Накануне совещания Савинкову удалось уговорить Корнилова не спешить с публичными заявлениями по этому поводу. Но сейчас Корнилов и слышать ничего не хотел. Его короткая речь так и дышала неприязнью. Начал он с необходимости объединения всех сил перед вражеской угрозой, но внезапно сорвался. Указав на лежавший на столе президиума проект, Корнилов сказал, что «этого» он никогда не утвердит.
Главковерх покинул зал, едва ли не хлопнув дверью. Он спешил на новую встречу с Савинковым, в ближайшие часы покидавшим Могилев. Они вновь коротко обговорили обсуждавшиеся накануне вопросы. Прощаясь, Савинков спросил: «Каково ваше отношение к Временному правительству?» Корнилов ответил: «Я прочел законопроект о военно-революционных судах в тылу. Передайте Александру Федоровичу, что я буду его всемерно поддерживать, ибо это нужно для блага отечества»74. Расставались Савинков и Корнилов подчеркнуто благожелательно. Главковерх лично проводил Савинкова до поезда и дождался его отправления. Но на деле ни Савинков, ни Корнилов уже не верили друг другу.
На обратном пути в вагон Савинкова подсел комиссар 8-й армии В. К. Вянзягольский. Он сказал, что в Ставке готовится заговор против правительства, и предложил свои услуги в его пресечении. Показательно, что Савинков, по его же собственным словам, не был этим удивлен75. Но и в Могилеве к визиту Савинкова отнеслись с большим подозрением. Сразу после его отъезда Корнилов пригласил к себе Лукомского, Крымова, Завойко и Аладьина. Сам состав этого совещания, на котором прапорщик соседствовал с генералами, должен был внушить подозрение информаторам правительства.
Корнилов передал собравшимся свой разговор с Савинковым и сказал, что теперь все намеченное согласовано с Временным правительством и потому никаких трений быть не должно. Но Лукомского это не убедило. По его мнению, все шло даже слишком хорошо. «Все, сказанное Савинковым, настолько согласуется с нашими предложениями, что получается впечатление, как будто Савинков или присутствовал при наших разговорах, или… очень хорошо о них осведомлен»76. Лукомский добавил, что его беспокоит требование Савинкова не ставить во главе направляемых в Петроград войск генерала Крымова.
Корнилов возразил, что нельзя быть столь мнительным. Савинков, как умный человек, понимает обстановку и потому пришел к тем же выводам. Что касается Крымова, то он известен своей решительностью и Савинков боится, что тот повесит «лишних 20–30 человек». Впоследствии Савинков будет только доволен, что командовать войсками поставлен именно Крымов. Лукомского это мало успокоило, и он попросил дословно запротоколировать все сказанное Савинковым в присутствии Романовского. Протокол тут же был составлен и подписан. Вспомним, Савинков также дословно записал содержание своих разговоров с Корниловым. Больших доказательств взаимного недоверия не требовалось.