Корни неба

- А я не вижу, что буду снимать в Хартуме. У меня еще осталось больше половины катушки... Я бы хотел... - Филдс сказал грубо, словно убеждая самого себя:

- Хотел бы поставить точку в деле Мореля. Вайтари это, кажется, позабавило.

- Что ж, долго вам ждать не придется... Без меня он далеко не уйдет.

- Правильно. И я хотел бы при этом быть.

Вайтари встал. На фоне сияющей ночи, - он закрывал плечами звезды, он казался Эйбу Филдсу, который продолжал сидеть, почти гигантом.

- Месье Филдс, вы ведь матерый газетный волк...

- Да, я - профессионал.

- Завтра утром я вам передам мое curriculum vitae, декларацию и все касающиеся меня документы. Не забудьте, что у вас в руках золотая жила, для такой страны, как ваша, которая через Африку жаждет освободиться от комплекса вины перед черными...

Он двинулся прочь своей кошачьей походкой, в ней больше всего сказывался африканец. Даже последние его слова были чисто французским выпадом; сколько раз Филдс слышал подобное из уст газетной братии, от французов, обозленных нападками американской печати на "французский колониализм". Ему подумалось, что Вайтари не столько африканский националист, сколько порождение раскола внутри самой Франции. Даже curriculum vitae, которое наутро Вайтари вручил ему лично, вместе с изложением целей и "смысла" своих действий, было чисто французским; лицей, с гордостью перечисленные учебные стипендии, диссертация по юриспруденции, список напечатанных статей и различных политических партий и группировок, к которым он примыкал и из которых затем уходил; парламентские поручения, там было указано все. Ни один американский негр не сумел бы проделать такой путь у себя в стране или похвастаться таким врастанием в жизнь чужой нации. Вайтари - образцовое творение французской культуры; единственным недостатком этого законченного продукта цивилизации было чрезмерное преуспевание, - оно привело к изоляции; честолюбие стало мерой одиночества. Ни в стране уле, ни во всей ФЭА не было такого места, которое могло бы утолить его жажду величия; он был воспитан как человек, обреченный стоять на вершине власти. Филдс снова вспомнил, что ему говорил, возвратившись из Аккры, его друг, негритянский писатель Джордж Пенн: "Когда по-настоящему заговорят об Африке, будут, главным образом, называть это имя... Разве что французы вовремя не сделают его своим премьер-министром, если у них хватит смекалки..." (Филдс сдержал свое слово и попытался как можно шире распространить декларацию Вайтари. Но результат был довольно убогий. Американское общественное мнение страстно интересовалось Форсайтом и Морелем и не желало видеть в их поступках политических мотивов. К тому же американский обыватель, как правило, более живо отзывался на то, что затрагивало его чувства, чем на любые призывы идеологического характера. Поэтому репортаж Филдса о Куру, фотографии убитых слонов на фоне других снимков, показывающих условия, в которых эти убийства совершались - засуху и страдания животных от жажды, - еще больше подчеркивали жестокость того, что произошло, трогали людей гораздо сильнее, чем политические мотивы, которые могли якобы оправдать подобное предприятие. Симпатии и горячий интерес, которые публика питала ко всему, что имело отношение к животным, были хорошо известны издателям газет, во времена затишья они делали на это ставку. Филдс любил рассказывать такой анекдот: перед войной он опубликовал в одном журнале с большим тиражом фоторепортаж, на снимках присутствовали перевернутые на спины гигантские черепахи, которых затем живьем кидали в кипяток, чтобы сварить суп. После публикации тираж журнала вырос на пять процентов. Однако Филдс так и не узнал, какое влияние имел его репортаж на торговлю консервами из мяса черепах, но предполагал, что та ничуть не пострадала.)

XXXVII

Во время своего пребывания на Куру Филдс делал все, чтобы добиться у Вайтари облегчения участи Мореля и его товарищей. Он с самого начала так яростно и с таким негодованием запротестовал против "пыток", которым они подвергались, что Вайтари презрительно заметил, что американцы уж чересчур склонны считать "пыткой" всякий недостаток удобств.

- Когда ваши пленные вернулись из Кореи, они называли "пытками" извечные условия жизни огромной массы народов Азии, которые им пришлось разделять в течение всего нескольких месяцев...