Кормление старого кота. Рассказы

Владимир Березин Кормление старого кота. Рассказы

СЛОВО О СПОКОЙСТВИИ ПИСАТЕЛЯ

О себе писать неинтересно.

А о литературе не то что писать – говорить страшно, так огромна тема. Рассуждение на общие темы выходит обыкновенно пошлым, как пошлыми выходят всегда посвящения и тосты.

Я буду говорить о спокойствии писателя.

В год моего рождения, год, зажатый между оттепелью и танковой прогулкой в Прагу, Юрий Казаков написал очень короткий рассказ.

Он называется “О мужестве писателя”.

Ничего хорошего в замещении слова “писатель” словом “литератор” я не вижу. Скомпрометированных слов не бывает.

Итак, Казаков пишет о мужестве.

Почти ничто в этом рассказе не устарело, только мужества нужно все больше и больше. Немного погодя я скажу о том, что писателя все учат, что ему делать. Даже сейчас он, особенно тот, кто только начинает, идет, как по лезвию бритвы, между привлекательной многим коммерческой литературой и литературой, называемой “авангардом”, который часто бывает не менее коммерческим. Одна литература привлекательна достатком, а другая

– возможностью схалтурить. Один неплохой человек говорил мне однажды (он был музыкант):

– Фальшивых нот не бывает, главное вовремя крикнуть, что играешь авангард.

Все это – разные пути, пути писателя, каждый из которых не хуже и не лучше другого и не хуже и не лучше любого другого выбора.

А для выбора нужно мужество.

Теперь – собственно о спокойствии, которое не исключает ненависти.

А ненависть – тоже очень нужное чувство. Только ненависть бывает разная – можно ненавидеть истерически, с пеной на губах, с рваной на груди рубахой. Есть и другое чувство. Снайпер не может позволить себе истерики – его задача заключена в выполнении задачи. Он должен смотреть в прицел спокойно и терпеливо.

Впрочем, один политический деятель уже сравнивал писателей с автоматчиками. Это сравнение принесло мало пользы литературе.

У меня много военных сравнений, но я не чувствую в этом вины.

Время такое – оно едко пахнет гарью и порохом.

Очень хочется, чтобы эти запахи остались только запахами. Но приходится ненавидеть, это становится обязанностью. Однако человек за чистым листом бумаги похож на врача, не имеющего права ненавидеть больного – ему нужно ненавидеть болезнь.

Можно жить иллюзиями, но желательно знать, что живешь иллюзиями.

Это попытка исцеления.

Рассказывали про одного старичка, который лечил людей на расстоянии. Они посылали ему письма, исповедовались в них и выздоравливали. Психические расстройства, по крайней мере, прекращались.

Оппонент написал старичку ругательное письмо – и тут же с ужасом почувствовал облегчение.

Облегчение наступает тогда, когда слова вошли в пазы, предназначенные для них, заняли свое место. Но это временное улучшение состояния, которое в медицине называется ремиссия.

В армии на вооружении еще стоит карабин СКС.

СКС – это самозарядный карабин Симонова. Им вооружаются войска связи и ПВО. Может, еще кто-нибудь. Заряжается карабин так.

Достается из подсумка обойма – железная пластинка, на которой стоят патроны, и солдат начинает кормить оружие с руки, запихивая патроны в металлическое брюхо карабина. Патроны сдвигаются по железяке. Если это делать неумело, они перекосятся, и вокруг солдата на стрельбище начнет бегать командир, брызгаясь грязью. Самое неприятное – это стрельба в дождливую погоду, когда надо лежать животом в луже.

Но это к слову. Слова в строке занимают всегда определенное место, как патроны в магазине, который не закроется, если хотя бы один из них перекосит.

Варлам Шаламов говорил о том, что ненавидит писательское ремесло за то, что писатель, выливая на бумагу свою боль, избавляется от нее.

Это – верно.

Я знал одного человека, который очень любил чистоту. Он мылся столько же раз, сколько потел. Он мылся везде – дома, на даче, на работе… На работе, я думаю, он тоже мылся.

Его убили.

Убийца был мясником и очень любил разделывать туши.

Убил он просто так.

И я вспоминаю Шкловского.

В своем “Сентиментальном путешествии” Шкловский несколько раз вскрикивает: “Мне скажут, что это к делу не относится, а мне-то какое дело. Я-то должен носить все это в душе?” Он писал о гражданской войне.

Иногда думаешь – этого не вынести. Пора умирать.

Через год такие переживания переделываются для героя. Герой чувствует, дышит, пьет водку в чужой квартире.

Я издеваюсь над героем.

Я подслушиваю под дверью.

Теперь надо сказать о идеологии. Литература – одна из областей жизни, в которой качество часто заменяется идеологией.

Идеология, впрочем, стала иной – идеологией группы, коммерческих интересов, политической тусовки. Исповедовать идеологию можно искренне. Поучать, например, что место писателя у токарного станка или в монастыре. Искренне говорить, что всем, дескать, нужно писать так-то и так-то.

Про это давно сказал Пушкин. Он сказал, что место писателя у письменного стола, в своем кабинете. Это не означает затворничества. Это означает спокойствие и мужество писателя, занимающегося своим делом. Только он один отвечает за результат