Кордон

— У вашего преемника она будет не меньшей, — отозвался Завойко и подумал: «Каков ты, капитан 1 ранга Арбузов, назначенный вместо Фрейганга? Тоже будешь ссылаться на чрезмерную загруженность или выправишь все, что не удалось сделать Карлу Васильевичу?» Губернатору Камчатки хотелось, чтобы помощник отвечал всем его немалым и строгим требованиям. «По-другому сейчас жить нельзя, — рассуждал Завойко. — Война на носу. Не зря же англичане так назойливо лезут к восточным берегам России. Прощупывают, каковы тут силы. Надо немед^ ленно укреплять порт. Без хорошей обороны заклюют сороки и вороны. А чем, как укреплять Камчатку, когда у нас так мало людей и мизер оружия? Муравьев обещал прислать этим летом несколько сот солдат, привезти пушки.

Где они? Где обещанный инженер-фортификатор? Время идет. Оно работает на руку врагам…»

Василий Степанович после убытия Фрейганга с полуострова крутился, вертелся один, без помощника, а стало быть, и без командира Сорок седьмого флотского экипажа, без начальника над портом. Как не взять одной рукой два буя, так не справиться с делами камчатскому губернатору без толкового и надежного помощника. За-войко ждал его с нетерпеньем.

19 июня 1854 года, во второй половине дня, с Бабушкина мыса подали сигнал о приближении российского парусника. Такая весть порадовала всех, а Василия Степановича особенно. Он был убежден, что подходит долгожданное судно, которое послано в Камчатку по распоряжению военного губернатора Восточной Сибири. Завойко верил Муравьеву. Все, что обещал Николай Николаевич раньше, всегда выполнял. Добившись, чтобы Камчатка приравнивалась административно к губернии, а ее правитель был в чине генерал-майора, Муравьев за время пребывания Завойко на полуострове ни разу его не подводил. Он скуп на обещания, но уж коль что посулит, выполнит обязательно. Вот и последнее обещание, пусть с опозданием, но выполнил: к Камчатке подходит транспорт с солдатами и оружием.

Но что это? С Бабушкина мыса поступил дополнительный сигнал: к воротам губы приближается русский военный корабль-фрегат. «Неужели «Паллада»? — подумал Василий Степанович. — Но на нем ходит сам командующий дальневосточной эскадрой вице-адмирал Путятин!» — Завойко почувствовал неловкость, столько в порту недоделанного! Однако, подумав, он решил, что «Паллада», ушедшая в дальнее плавание по южным морям, никак не может в это время оказаться у берегов Камчатки, да и делать флагманскому кораблю эскадры тут нечего.

Томительное ожидание. И вот из-за Ракового перешейка появляется трехмачтовый парусник. Василий Степанович вскинул к глазу подзорную трубу и прочитал выписанное вязью название корабля: «Аврора». Он все понял. О двух военных фрегатах, «Авроре» и «Диане», вышедших в 1853 году из Кронштадта, чтобы пополнить эскадру вице-адмирала Путятина, Завойко был осведомлен. Он также знал, что командиры фрегатов имели предписание прибыть в залив Де-Кастри. «Значит, в пути с

моряками случилась беда, — догадался Василий Степанович. — Иначе зачем бы им заходить в Камчатку?»

— Баркасы, шлюпки — к фрегату! — распорядился он.

Губернатор в своем предположении не ошибся: авро-

ровцы попали в беду. Доставленная с фрегата первая партия моряков выглядела ужасно: худые, обросшие, обессиленные люди не могли сами передвигаться. От них узнали, что из трехсот трех человек, оставшихся в живых, треть экипажа свалилась с ног от простуды и дизентерии, более сотни человек поражены скорбутом, около четырех десятков моряков особо тяжелы, кое-кто дышит на ладан. Все это произошло на фрегате за два с лишним месяца беспрерывного путешествия от перуанского порта Калао до Камчатки.

Одна за другой подходили шлюпки с авроровцами к причалу. Петропавловцы осторожно выносили больных на берег и, выбрав поудобнее место, бережно клали их на траву. За тяжелобольными высаживались те, кто слабо, но еще мог стоять на ногах. За ними следовали моряки, которым по счастливой случайности не передалась никакая болезнь. Они дружно бежали к большим деревянным чанам с водой.

Завойко, не отрываясь от подзорной трубы, следил за высадкой авроровцев с корабля. Он обратил внимание на грузного человека с качающейся походкой моржа. Тот на короткое время появлялся на палубе, резко жестикулируя, давал морякам какие-то указания и исчезал, чтобы через минуты показаться вновь. Василий Степанович принял его почему-то за командира корабля. «Молодец, господин Изыльметьев!» — мысленно похвалил он проворного авроровца.

Когда на борту фрегата осталось с десяток моряков, из каюты к месту высадки вынесли человека, который не мог передвигаться сам. «Кто же это? — терялся в догадках Завойко. — Почему его не отправили в первую очередь?» Среди офицеров, покидавших фрегат последними, Василий Степанович увидел и человека с моржовой походкой. К своему удивлению, он рассмотрел на нем нашивки старшего боцмана. «А командовал-то как! Не отличишь от офицера, — подумал Завойко. — Кто же из них Изыльметьев?»

Когда до берега осталось саженей пятнадцать, с шлюпки раздался радостный голос:

— Дима! Дима!