Кордон

– Ваш гауптман – неисправимый фантазер и обожает шокировать свежих людей! Вы погодите, он вам еще про призраков расскажет!

– Не буду я ему ничего рассказывать, – с хмурой физиономией заявил Темлецкий, – сам увидит. Все видят. Кому парни захотят показаться.

В ответ на молчаливый вопрос, гауптман пояснил:

– Не знаю, обратили внимание или нет, но постройка наша, хоть и фортом древним кажется – свежая. Ей нет и пяти лет отроду.

– Обратил, конечно!

– Вот—вот. И запах в подвале тоже слышали? Вас же наш каштелян туда утаскивал, в логово интендантское.

Анджей кивнул.

– Семь лет назад, в начале осени среди ночи полыхнуло. То ли граничары подожгли, то ли кто из рядовых огнем баловался. А может с освещением что случилось – оно газовое, как у людей… Так и не разобрались. Да особо и не до того было, а потом дожди, снег… Прежнее здание, деревянное было. Ну и сгорело всеми, кто внутри оставался. Человек пятнадцать со всей заставы и уцелело, те, кто в дальних флангах был. Ну и Вацлав «Гыр на вас», с внучкой из огня выскочил.

Один фундамент остался, на нем и восстанавливали, чтобы документацию не перезаводить…

– Да уж.

– А дырки, что в потолке, как Павел верно сказал, вовсе не от застрелившегося прапорщика образовались. – Темлецкий поставил пустую чарку на стол, вытянул руки, оглядел их с пьяной внимательностью, – У нас, правды ради, вообще никто не стрелялся. Пока что, разумеется. Это к нам в прошлом году экспериментальную ручную картечницу привозили. Блок на сорок выстрелов, с плеча стрелять можно… Я, вот, по неумению, и шарахнул. И ррраз! Хорошо хоть на девятом выстреле заклинило и не убило никого, только штукатуркой обсыпало. Замечательная вообще штуковина, если между нами. Заряжать, правда, сущая мука. Но на то нижние чины есть.

Выпив еще по одной, гауптманы удалились, оставив прапорщика в полнейшем раздрае чувств. На услышанное накладывалось выпитое, отчего в голове творился полнейший сумбур, анархия и революсиньерство. Хорошо хоть чудодейственный «кордонный сбор за нумером девять» по—прежнему действовал и Анджей сохранял некоторую трезвость сознания. Что будет, когда количество перейдет в качество – прапорщик и подумать боялся.

Пьянка давно уже прошла официальные стадии, и присутствующие разделились на компании, оставив Анджея в ошалении стоять у стола. Появилось время хоть немного обдумать происходящее.

Вообще, традиция, в первые минуты показавшаяся ему дикой, и, признаться, приличествующей только оркам или диким граничарам, но не офицерам Корпуса… Традиция выглядела, при трезвом размышлении, весьма разумной. Рациональной даже, если без учета нахлынувших эмоций, там, на дороге.

Это в помещении, в свете газовых рожков и в тепле, что волнами накатывает от ребристых радиаторов, можно морализаторствовать. А вот за пределами круга света – дикие и глухие леса. С соответствующими нравами. Оружие, опять же, есть у каждого взрослого, и взрослыми люди становятся с двенадцати лет. На выручку, случись что, не придет никто кроме сослуживцев. Да, в баталионе есть блиц—шквадрон. Но Республика не Арания, и летательных аппаратов на весь Корпус ровным счетом четыре штуки. И возят они генералов. По местным же буреломным дебрям самый молниеносный отряд усиления будет пробираться не один день. Могут и к похоронам опоздать…

О, какие люди мимо проходят! Унтер—офицер был тот самый, из наряда. Здоровенный, куда выше и шире Подолянского в плечах, глаза маленькие, но умные. Злые. Блестят из—под косматых бровей. Ладони – как ковши парового землекопа. Ему бы не на границу, а в саперы! И паровика с отвалом не надо!

– На месте стой, раз-два! Ко мне, шагом марш!

– Ландфебель Водичка по вашему приказу прибыл, господин прапорщик! – с уставной четкостью грянул унтер и покосился на Анджея с хитринкой. – Вы, господин прапорщик, ежели за вечернее решили мне в морду залезть, то я вам как на духу скажу. Имел приказ от господина гауптмана, изображать тварь дрожащую и бесхребетную. С укором и слезинкою в глазах.

– Не блажи, – благодушно отмахнулся Подолянский. – Я не дурнее паровоза. Понятное дело, что на такой кунштюк по своей воле хрен бы ты подписался. Однако, – Анджей нацедил унтеру стакан – с горкой, с гвардейским шиком – плесканул и себе на два пальца, с ноготком, – в следующий раз, прошу тебя, друг Водичка, ты хоть мигни, что ли. А то ведь до смертоубийства чудом не дошло.

– Дык, самолично наблюдал, как вы «трешников» валяли. Занимательное зрелище, для понимающего человека. Что же до приказа… Просьбы, точнее, – поправился Водичка, – то на иконах клясться не буду. Но ежели будет возможность хоть мурашу[20]пролезть – обязательно просигнализирую.

Выпить сослуживцы не успели. За стеной, в комнате дежурного, где нынче сидел непьющий Вацлав, зазвенела рында: если верить надписи, идущей по ободку, то с самого геройского корвета «Гром», что утоп лет эдак сорок назад в жарком бою у мыса Чухна. И как такой раритет в двухстах верстах от ближайшего моря оказался? Природный феномен! Не иначе, Лаба вынесла…