– В точности как и вчера, – был хмурый ответ. – И назавтра все будет в точности так же. Я бесконечно несчастен. Я болен. Мне скучно. Меня все предали.
Последнюю фразу сопроводил испепеляющий взгляд в сторону Малты.
Малта даже ухом не повела.
– Государь скромно приуменьшает, – сказала она. – Сегодня он выглядит гораздо здоровее вчерашнего. Все дело в том, что в этой маленькой каюте стоит невыносимая духота. Между тем снаружи дует приятный свежий ветерок. Я и подумала: может, его величество соблаговолит пройтись по палубе вместе со мной?
Она знала, что морская болезнь наконец-то перестала мучить его. По крайней мере последние два дня он определенно ел с аппетитом. Это при том, что еда оставалась такой же грубой и простой – обычный корабельный рацион, как у всех. Тем не менее жалобы на пищу прекратились. И, говоря о его вернувшемся здоровье, Малта не так уж и покривила душой. Сегодня – в самый первый раз за все время их знакомства – у него был вполне ясный и. осмысленный взгляд.
Он поинтересовался:
– Не вижу, зачем бы мне тащиться наружу?
– Ради разнообразия хотя бы, – улыбнулась она. – Быть может, государю понравится.
– Хватит, – проворчал Касго голосом, которого она до сих пор тоже ни разу не слышала.
– Повелитель? – недоуменно переспросила она.
– Довольно надо мной издеваться, – был ответ. – Государь то, повелитель се… В то время как я уже не являюсь ни тем ни другим! А ты – ты просто презираешь меня. Так может, уже хватит притворства? Оно только унижает и тебя, и меня!
– Наконец-то слышу речи, достойные мужчины, – ляпнула Малта прежде, чем ее разум родил что-нибудь более подходящее.
Касго зло посмотрел на нее:
– А как иначе я могу говорить?
– Я брякнула не подумав, государь, – солгала Малта.
– Часто же с тобой это происходит. Со мной тоже, кстати. И это твоя единственная черта, которая мне нравится, – буркнул джамелийский монарх.
«Он – моя собственность», – напомнила себе Малта, и это помогло ей продолжать улыбаться. Тем временем Касго завозился в постели, потом спустил ноги на пол. И неуверенно встал.
– Ладно, уговорила, – бросил он коротко. – Пошли наружу.
Дежурная улыбка, которую Малта про себя называла придворной и наловчилась носить точно приклеенную, помогла ей скрыть изумление. Она разыскала подходящий плащ и накинула его сатрапу на плечи. Плащ висел на исхудалых плечах, точно на вешалке. Она распахнула дверь, и он вышел первым (а как же!), опираясь рукой о стену. Шел он, точно какой калека, маленькими запинающимися шажками, но Малта и не подумала его торопить. Когда они наконец достигли двери на палубу, она и ее перед ним растворила, и в лица обоим ударил холодный ночной ветер. Сатрап так и захлебнулся им и замер на месте.
Малта успела решить, что сейчас он неминуемо повернет обратно, в духоту и тепло осточертевшей каюты, однако ошиблась. Сатрап упрямо двинулся вперед. Выбравшись на открытую палубу, он так закутался в плащ, как если бы там царил настоящий мороз. Прежде чем отойти от рубки, он огляделся по сторонам и даже посмотрел вверх. А потом все так же по-стариковски проковылял к поручням. Он так всматривался в темное море и такое же темное небо, как будто попал, самое меньшее, в иной мир. Малта молча держалась с ним рядом. Сатрап отдувался, словно только что пробежал немалое расстояние. Спустя некоторое время он заметил вслух:
– До чего же сей мир огромен и дик. Я не мог вполне осмыслить эту огромность, пока не выехал из Джамелии!
Малта тихо отозвалась:
– Думается, государь, твои вельможи и в особенности твой почтенный отец почитали за лучшее всячески оберегать наследника Жемчужного Трона.