КОРАБЛЬ МЕРТВЫХ

Здесь среди команды имелись, несомненно, разные чины. Тут были палубные рабочие первого, второго, третьего и четвертого разряда. Те два карманника, которые стояли рядом со мной, были, очевидно, рабочие пятого разряда. Я не знаю, какую именно расу принято считать в настоящий момент наименее цивилизованной. Мнение по этому поводу меняется с каждым годом, в зависимости от того, какую ценность представляет страна, в которой обитает та или иная нецивилизованная раса, для других культурных стран. Но оба эти рабочие не могли бы быть использованы такой нецивилизованной расой даже для того, чтобы разбивать кокосовые орехи. По-видимому, «Иорикке» не удалось набрать столько людей, чтобы каждый разряд имел соответствующего представителя. Вследствие этого палубные рабочие первого, второго, третьего и четвертого разряда не были вовсе представлены, а были лишь двое пятого и трое шестого разряда. Представителей пятого разряда я описал; представителей же шестого разряда я не в состоянии описать, так как не могу подобрать никакого подходящего сравнения. Они были в высшей степени оригинальны, и мне приходится удовлетвориться заявлением, что они были достойными представителями своей корпорации, и все без каких бы то ни было документальных доказательств поверили бы им, что они люди шестого порядка.

–Добрый день! - Предводитель карманников и ярмарочных жуликов, - впрочем, я хотел сказать: предводитель карманников и конокрадов, - подошел ко мне. - Я здесь второй инженер, а этот вот, мой сосед, - машинист.

Он настолько коверкал английские слова, что мне придется разъяснить их смысл. Он хотел сообщить мне, что он второй инженер и является следовательно моим прямым начальством с того момента, как я вступил в чумазую банду, а что его сосед - машинист, то есть мой унтер-офицер.

–А я, - представился я, - генеральный директор компании, владеющей этим судном, и явился сюда, чтобы поддать вам как следует жару.

Если эти двое вздумали меня дурачить, то им придется отказаться от этого занятия, потому что я плавал на кораблях поваренком уже в то время, когда все мои сверстники еще сидели над азбукой.

Но он не понял меня и продолжал:

–Пойдите в кубрик и найдите себе койку.

У меня искры посыпались из глаз. Неужели же он не шутил, неужели он на самом деле второй инженер и мой начальник - этот беглый каторжник?

Я подошел к кубрику с таким видом, словно кто-нибудь стукнул меня дубиной по голове.

Несколько человек лениво валялись на своих койках. Когда я вошел, они подняли на меня сонные глаза, не выказав ни малейшего интереса, ни малейшего удивления. Эти неожиданные обновления команды были здесь, должно быть, слишком частым явлением, чтобы вызвать чье-нибудь любопытство.

Позднее я слышал, что в десятке тех гаваней, в которые обычно заходила «Иорикка», на берегу постоянно валялись два или три человека, не попавшие по той или иной причине на другой корабль или вынужденные покинуть берег и ежедневно молившие бога, чтобы он послал им в гавань старую добрую «Иорикку». На «Иорикке» постоянно недоставало двух или трех человек, и я убежден, что «Иорикка» никогда еще за всю свою долгую жизнь не имела полной команды. О «Иорикке» ходило еще немало дурных слухов. Утверждали, что ее шкипер уже не раз подходил к виселице и обследовал казненных, высматривая, не теплится ли в них хотя бы искра жизни, достаточная для того, чтобы шепнуть: «Да». И таких он сейчас же забирал с собой на «Иорикку». Эта сплетня отвратительна, я знаю, но она не высосана из пальца.

Я спросил пустую койку. Один из присутствующих указал головой на одну из верхних коек. Я осведомился, не умер ли в ней кто-нибудь. Человек кивнул головой и сказал:

–Нижняя тоже свободна.

И я взял нижнюю. Человек потерял всякий интерес ко мне и к тому, что я делаю.