КОРАБЛЬ МЕРТВЫХ

Как все моряки, я суеверен. На корабле и на море человек подвержен случайностям, а следовательно, и суевериям, иначе не хватило бы сил выносить превратности стихии и можно было бы сойти с ума. И вот это-то суеверие и заставляет меня говорить: «да», когда меня спрашивают, хочу ли я получить работу. Ответив: «нет», я мог бы оскорбить свою судьбу и не получить корабль как раз в тот момент, когда больше всего в нем нуждался бы. Иногда посчастливится удачно рассказать свою историю, а в другой раз и нет, и человек, которому вы ее рассказали, вдруг начинает звать: «Полиция! Мошенник!» И если в такой момент не окажется корабля, полиция поверит этому человеку, который не способен понять шутки и у которого нет настоящих идей.

Это суеверие несколько раз уже сыграло со мной злую шутку и навязало мне на шею профессии, о которых я раньше никогда не слышал и даже не думал. Оно было причиной того, что однажды в Коквиле мне пришлось разыграть роль могильщика, а на одной ярмарке в Ирландии собственноручно продавать по щепкам крест, на котором наш бог и спаситель Иисус Христос отдал свой последний земной вздох. Каждая щепочка стоила полкроны. До такого-то занятия, несомненно, характеризующего человека с дурной стороны, доводит порой суеверие. С тех пор, как со мной произошла эта ирландская история, я больше не пытался стать порядочным человеком, так как знал, что на моем будущем все равно останется это темное пятно.

Дело не в том, что я помогал продавать эти щепки. Нет, это было бы еще не так страшно, это, может быть, было бы зачтено мне даже в заслугу. Гораздо хуже было то, что я помогал предпринимателю этого дела заготовлять в номере гостиницы щепки из крышки старого ящика. Но и это, пожалуй, не было бы особенным преступлением, если бы я не клялся людям, что привез эти щепки сам из Палестины, где мне доверил их старый, обращенный в христианство араб, в семье которого они хранились как величайшее сокровище, переходя от поколения к поколению в течение восемнадцати столетий. И что эти щепки были доверены мне стариком с торжественной клятвой, что бог явился ему во сне и повелел доставить их именно в Ирландию, а не в какое-либо другое место. Мы показывали при этом документы, написанные арабскими знаками, вместе с переводом их на английский язык. В этих документах было написано то, что мы рассказывали на ярмарке. Вот какую шутку может подчас сыграть суеверие. Да, сэр.

Если бы мы послали вырученные деньги в какой-нибудь монастырь или самому папе, то дело было бы не так уже плохо. У меня оставалась бы надежда, что я получу отпущение грехов. Но мы потратили эти деньги на себя, и я был очень озабочен тем, чтобы получить все свои проценты и тантьемы. Но я ни в коем случае не был обманщиком: я был только жертвой суеверия. Ведь добрые люди верили мне, и при этом они вовсе не были суеверны.

XXII

Вполне естественно, что когда меня спросили, хочу ли я получить работу, я ответил утвердительно. Я внутренне вынужден был сказать «да» и не мог избежать этого внутреннего принуждения. Я убежден, что побледнел от смертельного страха попасть на этот страшный корабль.

–Рулевой? - спросил человек.

Какое счастье! Я был спасен. Им нужен был рулевой, а я не был рулевым. Я благоразумно поостерегся сказать: «палубный рабочий», так как в случае нужды палубный рабочий может постоять и у колеса, особенно же в тихую погоду и при незначительных изменениях курса.

Поэтому я ответил:

–Нет, я не рулевой, я из чумазой банды.

–Отлично! - крикнул человек. - Это-то как раз нам и нужно. Поторапливайтесь же и карабкайтесь сюда!

Теперь мне все стало ясно. Они брали всех, кто им попадался, потому что у них недоставало людей. Я мог бы сказать: «повар» или «плотник», они и в том и в другом случае ответили бы: «Карабкайтесь сюда!» Тут было что-то неладно. Черт, неужели же она была… нет, несмотря на все свои подозрительные признаки «Иорикка» не могла быть кораблем смерти.

Я решил сделать последнюю попытку.

–Where're you bound? *

* Куда вы держите путь?

–А куда вы хотите?

Хитрые подлецы. Здесь выхода не было. Я мог бы сказать: «Южный полюс»; да, я мог бы сказать: «Женева», - и они, не моргнув глазом, отозвались бы: «Туда мы и едем».

Но я знал страну, в которую не осмелилось бы войти это судно; и я крикнул:

–В Англию!

–Дружище, вам везет, - ответили мне с «Иорикки». - Мы везем сборный товар для Ливерпуля. Вы можете там уволиться, если захотите.

Тут-то они себя и выдали. Англия - единственная страна, в которой я не мог уволиться, как и всякий другой моряк, плавающий не на английском корабле. Но я не мог обойти этого ответа. И я не мог доказать им, что они лгут.