Корабль мертвецов

– Фригг? Ой, да ну ее, не люблю я Фригг. Уж очень она спокойная. И отстраненная. И еще…

– Фригг – моя мама, – проворчала Мэллори.

– А, в смысле Фригг! – воскликнул Джек. – Ну, она-то классная!

– Я ее ненавижу, – уточнила Мэллори.

– Боги, и я! – сочувственно прогудел Джек.

– Джек, – вмешался я, – давай ты слетаешь, посмотришь, как дела у Сэм. Может, посоветуешь ей что-нибудь насчет этой двери. Или споешь. Ей точно понравится.

– Да? Круто! – И Джек молнией устремился петь серенады Сэм.

Сэм за это могла бы врезать мне как следует, но не врежет, потому что Рамадан. Так что придется ей быть добренькой. Какой я все-таки злокозненный тип.

Мэллори ступила на вылеченную ногу. Вроде бы нога функционировала. Для злокозненного типа я не такой уж плохой целитель.

– Да все нормально, – сказала Мэллори. – Просто как-то навалилось все разом. И Фригг, и… это все.

Я подумал о Мэллори и Хафборне. Они вот ругаются с утра до ночи. Я совсем не понимаю их высоких отношений. Понимаю только, что они позарез нужны друг другу. Как Хэртстоуну нужен Блитцен. Как моему кораблю нужно быть желтым. Смысла в этом никакого. И никому от этого не легче. Просто так все устроено, и ничего не попишешь.

– Это его гложет, – поведал я. – То, что вы все время ссоритесь.

– Ну, так он ведь идиот. – И, поколебавшись, Мэллори добавила: – Если, конечно, речь о Гундерсоне.

– Спокойствие, Мак, – усмехнулся я.

– Заткнись, Бобовый Город. – И Мэллори пошла к Сэм.

Возле двери Джек одну за другой выдавал песни, которые, по его мнению, наводили на мысль, как попасть внутрь: «Достучаться до небес», «У меня ключи» и «Прорвись на ту сторону»[62].

– Как насчет «Может, наконец, заткнешься»? – вздохнула Сэм.

– Может, наконец, заткнешься… – задумчиво повторил Джек. – Это не Стиви Уандер часом?

– Ну что, ребята, как дела? – бодро осведомился я.

Потому что пора уже было вмешаться. Придушить волшебный меч, вероятно, мудреное дело, но у Сэм бы получилось.

– Да никак, – бросила Сэм. – Замка тут нет. Петель тоже. И скважины нет. А Джек не хочет резать железо.

– Но-но, – оскорбился Джек. – Эта дверь – подлинный шедевр. Поглядите, как искусно сработана! И я уверен, тут не обошлось без волшебства!

Сэм закатила глаза:

– Будь у нас дрель, мы бы просверлили дырку, а я превратилась бы в змею и проползла бы внутрь. Но раз дрели у нас нет…

– А вы не пробовали развести створки?

Это спросил женский голос. И доносился он из пещеры.

Мы все так и подскочили. Голос звучал совсем близко, как будто женщина стояла по ту сторону двери, приникнув ухом к железной створке.

Джек затрепетал и засиял:

– Она говорит! О, прекрасная дверь, говори еще!

– Я не дверь, – отозвался голос. – Я Гуннлёд, дочь Суттунга.

– О, – сразу сник Джек, – какая жалость.

Мэллори прижалась губами к двери и заговорила:

– Вы дочь Суттунга? Вы, наверное, стережете узника?

– Нет, – ответила Гуннлёд. – Узник – это я. То есть узница. Я сижу здесь взаперти одна-одинешенька вот уже… Ох, я сбилась со счета… Века? Годы? Которые из них дольше?

Даже при отсутствии Хэртстоуна язык жестов бывает на удивление полезен. Я повернулся к друзьям и прожестикулировал:

– Ловушка?

Мэллори хлопнула себя ладонью по лбу, как бы говоря: «Вот дурак!» Или: «Совсем уже!»

«Выбора нет», – знаками ответила Сэм. И обратилась к узнице:

– Мисс Гуннлёд, а там у вас нет какой-нибудь задвижечки? Или рычажка, чтобы потянуть?

– Будь у меня задвижечка или рычажок, эта пещера не была бы мне темницей. Уж мой отец обо всем позаботился. Они с дядей Бауги просто дергают дверь, и все. Но у них-то есть великанская сверхсила, и к тому же их двое. А среди вас нет парочки обладателей великанской сверхсилы?

Сэм смерила меня оценивающим взглядом:

– Боюсь, что нет.

Я показал ей язык.

– Мисс Гуннлёд, а мед Квасира случайно не у вас?

– Еще чуть-чуть осталось, – сообщила великанша. – Большую часть давным-давно украл Один. – Тут она вздохнула. – Он был такой очаровашка! Я его тогда впустила, за это отец и посадил меня под замок. Но мед есть еще на донышке одной из чаш. Мой отец очень дорожит этим медом. А вы его хотели заполучить?

– Это было бы круто, – признался я.

Мэллори пихнула меня локтем в ребра.

– Если бы вы помогли нам, мисс Гуннлёд, мы с радостью освободили бы вас.

– Как мило с вашей стороны, – ответила узница. – Но боюсь, это невозможно. Отец и дядя связали мою жизнь с этой пещерой. Это часть моего наказания. Если я замыслю бежать, мне грозит гибель.

Сэм поморщилась:

– Жесткач какой-то.

– Ага, – вздохнула Гуннлёд. – Но я же отдала самый ценный эликсир Девяти Миров нашему главному врагу… Так что вот. Мой сын пробовал снять чары с пещеры, но не преуспел. И ведь мой Браги не кто-нибудь, а настоящий бог!

Мэллори вытаращила глаза:

– Браги, бог поэзии, ваш сын?!

– Да, верно. – В голосе Гуннлёд угадывалась гордость. – Он родился здесь, девять месяцев спустя после того, как меня навестил Один. Я, наверное, уже говорила, что он был такой очаровашка.

– Браги? – хихикнул я. – Это от слова «брага»? Он то есть бражничать любит?

Мэллори зверски прожестикулировала: «А ну кончай!» А вслух сказала: