Корабль мертвецов

– Но сначала один вопрос, – вмешался я, не удержавшись. – Мэллори, если твое второе имя – Одри, получается, твои инициалы – М.А.К[60]…

Она вскинула палец:

– Прикуси язык, Бобовый Город!

– …у нас нет выбора: придется звать тебя Мак.

Мэллори вскипела:

– Друзья в Белфасте звали меня так. Постоянно.

Она не сказала «нет», и я решил, что она не против.

Весь следующий час мы шли по дну долины. Сэм попыталась отправить эсэмэс Алекс, дать ей знать, что с нами все в порядке, но мобильники тут не ловили. Без сомнения, скандинавский бог сотовой связи постановил: «Не будет вам приема, смертные!» и теперь радостно хохотал, глядя, как мы мучаемся.

По скрипучему деревянному мостику мы перешли быструю речку. Пересекли луг, где паслись козы, все как одна – не Отис. Мы то ныряли в холодные тени, углубляясь в лес, то выходили на солнцепек, оставляя деревья позади. И все это время я старался отключиться от щебета птиц, трескотни белок и блеянья коз, недовольных появлением чужаков на своей территории. Мы медленно приближались к раздвоенному водопаду, который видели из окна поезда. Он служил хорошим ориентиром даже среди окрестных великанских пейзажей.

Один раз мы остановились перекусить. Обед состоял из смеси орехов и сухофруктов, которая нашлась у Мэллори, ежевики, которую удалось набрать по пути, и воды из ручья поблизости, такой холодной, что ломило зубы. Сэм, конечно, к нам не присоединилась. Она только прочитала полуденную молитву, опустившись на колени на природном травяном ковре.

Фишка Рамадана оказалась в том, что он напрочь отбивал у меня желание ныть. Стоило подумать о том, какой я бедный и несчастный, как я вспоминал, что Сэм терпит все то же самое, только еще и без еды и воды.

Держа курс на две реки, растекающиеся от водопада, мы стали подниматься по дальнему склону долины. Наконец, когда водопад был уже совсем рядом, мы услышали впереди, за холмом, резкие звуки, будто кто-то водил напильником по камню: ВЖИК! ВЖИК! ВЖИК!

Я вспомнил, как Фригг показала нам девять здоровяков с косами, и сказал себе: «Магнус, если эти ребята прямо там, за холмом, пора что-то придумать».

– А что такое, собственно, трэль? – спросил я.

Мэллори вытерла пот со лба. Путешествие через долину не пошло на пользу ее светлой коже. Она здорово обгорела на солнце, такие ожоги будут болеть всю ночь. Если, конечно, мы доживем до вечера.

– Как я и говорила, это значит «раб». Рабы, с которыми мы скоро встретимся, наверняка великаны.

Я попытался соотнести это с тем, что уже знал о великанах, благо знал я о них немного.

– Выходит… йотуны порабощают других йотунов?

Сэм с отвращением наморщила нос:

– Постоянно. Люди отказались от рабства несколько веков назад…

– Не все с этим согласятся, – проворчала Мэллори.

– Верно, – признала Самира. – Я хочу сказать, что йотуны обращают себе подобных в рабство, как это делали когда-то викинги. Кланы воюют друг с другом. Пленников, захваченных на войне, объявляют собственностью. Иногда у трэлей есть возможность заслужить свободу, иногда нет. Зависит от хозяина.

– Так, может, освободим этих ребят? – предложил я. – И они встанут на нашу сторону.

Мэллори фыркнула:

– Хороши неодолимые стражи меда – достаточно посулить им свободу, и дело в шляпе.

– Ну я же говорю…

– Не думай, что все так просто, Бобовый Город. Хватит мечтать, пора в бой!

И она повела нас вперед, через гребень холма, что было почти столь же безрассудно, как спрыгнуть с движущегося поезда.

Глава XXXIII Мы измышляем кошмарно феерический план

Гениальная стратегия.

Мы вскарабкались на насыпь и очутились на краю пшеничного поля площадью в несколько акров[61]. Колосья тут вымахали выше нас ростом, пробраться по такому полю незамеченными – плевое дело. Беда лишь в том, что в поле трудились парни еще выше, чем та пшеница. Девять великанов – и все, как заведенные, махали косами. Это мне, кстати, напомнило одну видео-игру, в которую мы играли с Ти Джеем. Правда, на себе я ее, пожалуй, не стал бы пробовать.

Все девять детин носили железные ошейники. И это была практически вся их одежда, если не считать набедренных повязок и горы мышц. Бронзовая кожа, косматые гривы и бороды – все взмокло от пота. При своем-то росте и мощи парни, судя по всему, вкалывали на износ. Колосья ложились под косами, а потом снова распрямлялись с глумливым хрумканьем. И из-за этого у косарей был совершенно убитый вид. Под стать их совершенно убийственному запаху. Воняло от них, как от сандалий Хафборна Гундерсона.

Прямо за полем был водопад с торчащим посередине утесом. А в утесе виднелась тяжеленная кованая дверь. С двумя створками.

Все случилось быстро. Я бы не успел даже сказать: «Какого Хеля?» Ближайший к нам трэль с копной рыжих волос – даже еще рыжее, чем у мисс Кин, – принюхался, выпрямился и, уставившись на нас, произнес:

– Хо-хо!

Восемь его приятелей тут же побросали работу и тоже уставились на нас. И принялись талдычить как попугаи:

– Хо-хо, хо-хо, хо-хо.

– А кто это у нас тут? – спросил рыжеголовый.