Корабль мертвецов

Хэрт начал было отвечать одной рукой, но это все равно что говорить без гласных. Так что он сдался. Показал сначала на меня, потом на вертел:

– Подержи его немного.

Я не горел желанием приближаться к драконьему сердцу. Но я тут единственный, кто может и говорить и держать вертел. Хэрт будет читать по моим губам. У Блитцена лицо скрыто сеткой, он беседует с Хэртом только руками. А от Джека и вовсе проку мало.

Поэтому я принял дежурство по вертелу. Сердце оказалось довольно тяжелым и угрожающе вихлялось на шаткой конструкции из двух рогатин. В общем, чтобы оно не свалилось в огонь, за ним нужен был глаз да глаз.

Хэртстоун размял пальцы, готовясь к длительной беседе. Кадык у него ходил ходуном, словно его горло заранее противилось сегодняшнему фирменному блюду.

– Если я съем сердце, – показал Хэртстоун, – знания моего отца не исчезнут.

– Это да, – согласился я. – Но на что тебе эти знания?

Его пальцы на мгновение замерли в воздухе.

– Это память о матери, об Андироне. О наших предках. Это знание нашей… – Он изобразил букву «И». И я догадался, что это, наверное, значит «история». Хотя жест больше напоминал удар учительской линейкой по пальцам школьника-лоботряса.

– Но ведь ты все это будешь видеть глазами отца, – возразил я. – А твой отец – отрава ползучая. Андирон же сказал: ты ничем ему больше не обязан. Плюнь ты на его мудрость.

Джек захихикал:

– Ну что я говорил? Ведь, в конце концов, этот тип собирал булыжники!

Иногда я только радуюсь, что у Джека с Хэртом языковой барьер.

Хэртстоун стиснул зубы. Меня-то он хорошо понял, только вряд ли я сказал что-то новое. Он и сам отнюдь не жаждал съесть эту пакость. Но это было для него… даже не знаю, как назвать… Ну, обязательство, что ли. Долг чести. Или у Хэрта теплилась надежда, что в глубине отцовской души отыщется хоть искорка любви к старшему сыну. Хоть что-то, что помогло бы очистить память о мистере Олдермане.

А я вот на такое не стал бы надеяться. По мне, так лучше не разгребать эти завалы. Если лицо уродское, то наверняка за ним обнаружится уродская душонка в обрамлении уродской биографии. Уродские знания мистера Олдермана отравят Хэртстоуна, если он их в прямом смысле слова переварит. Надо найти вегетарианское решение. Или буддийское. На худой конец сообразить что-нибудь из разряда еды для зеленоволосых.

Блитцен уселся, закинув ногу на ногу, и похлопал друга по колену.

– Тебе решать, – сказал он руками. – Но душа упокоится, что бы ты ни выбрал.

– Да! – с жаром поддержал я гнома. – Сожги это сердце! Пусть оно…

И тут я дал маху. Чересчур перевозбудился. Переключился на Хэрта и напрочь позабыл о своих обязанностях шеф-повара. И чуточку резковато повернул вертел. Сердце обрадованно встрепенулось, подпорки подкосились, и все сооружение рухнуло в костер.

Думаете, этим все закончилось? Ха, держите карман шире! Я все устроил так, что стало в тыщу раз хуже. О, молниеносная и бездумная реакция эйнхерия! Спасибо тебе огромное. Потому что, повинуясь этой самой реакции, я попытался поймать падающее в костер сердце. И даже почти поймал. Но оно все равно выскользнуло из рук и шлепнулось в огонь. И полыхнуло так, словно его желудочки были до краев налиты бензином. Красная вспышка – и, прощай, сердце!

Ну ладно. Это-то еще полбеды. Но ведь и это не конец истории. Сердце, истекающее соком, оставило на моих пальцах жирные отметины. И обожгло вдобавок. А что делают все нормальные люди, когда обжигают пальцы? Правильно, тянут их в рот. Именно так я и поступил. Аплодисменты сказочному кретину Магнусу Чейзу!

На вкус оказалось что-то вроде смеси перца чили со сладким фруктовым сиропом. Я вытащил пальцы изо рта и принялся яростно отплевываться. Я попробовал срыгнуть и обтер язык. Я ползал вокруг костра, плюясь и стеная:

– Ох, нет! Тьфу! Нет! Тьфу! Не-е-ет!

Но было поздно. Крошечные капельки драконьей крови просочились в мой организм. Я чувствовал, как они впитываются в язык и струятся по кровеносным сосудам.

– Сеньор! – Джек подлетел ко мне, сияя оранжевым. – Ты напрасно это сделал!

Мой меч феноменально крепок задним умом. Иногда просто зла не хватает, честное слово.

Лицо Блитцена было скрыто под сеткой, но сам он помертвел, точно опять обратился в камень.

– Сынок! О боги, ты как? Драконья кровь, она… она кошмар что творит с ДНК. У людей ведь есть ДНК, да?

Лучше бы не было. Я схватился за живот. А вдруг я уже превращаюсь в дракона? Или еще хуже: в злющего эльфийского папашу?

Я заставил себя посмотреть Хэртстоуну в глаза.

– Хэрт, я… прости меня, пожалуйста. Я нечаянно, клянусь. Я не хотел…

И тут я умолк. Потому что сам себе не верил. Так с чего Хэрту слушать мои извинения? Это я предлагал сжечь сердце. Ну и вот… сжег. Да еще и на вкус попробовал.

Лицо Хэрта застыло от ужаса.

– Скажи мне, что сделать, – взмолился я. – Я найду способ все исправить…