Корабль идет дальше

Рассказывали, что однажды на судне, которым командовал Голубчик, лоцман бросил на палубу окурок. Александр Петрович вытащил из кармана белоснежный платок, взял окурок и брезгливо выбросил с платком за борт. Лоцман сконфузился, извинился, а капитан проворчал что-то вроде:

— Ничего-ничего… Дома вы, наверное, окурки на пол не бросаете?

Внешность Александра Петровича тоже не вызывала симпатии. Маленького роста, на тонких ногах, с большой лысой головой, усиками на верхней губе и чуть раскосыми глазами, он чем-то походил на японца. Поэтому его иногда называли «Микадо». Он же, независимо от возраста и звания, всех величал «голубчиками», но такое обращение отнюдь не означало доброго расположения Александра Петровича к своему собеседнику. Чаще всего оно звучало угрожающе, иронически и уж во всяком случае не ласково.

Он не терпел неуклюжих, нерасторопных матросов и штурманов. Если случалась заминка при швартовке, капитан в гневе срывал с головы фуражку, топтал ее ногами и витиевато ругался, приводя в невероятное смущение людей на берегу. При такой невоздержанности на судне, капитан был приторно вежлив с начальством. Он выходил из кабинетов спиной, кланяясь и расточая сладкие улыбки. Старик явно паясничал, это понимали все.

Своих помощников Александр Петрович держал в черном теле. Во время вахты не позволял штурманам заходить в рубку, курить на мостике, облокачиваться на планширь. Помощники трепетали перед ним. Однажды «Декабрист» стоял в шлюзе Кильского канала Гольтенау. Его набережная служила местом прогулок. По ней взад и вперед прохаживались нарядно одетые девушки, дамы и мужчины. Молодой третий помощник с «Декабриста» в щегольском форменном костюме красовался на мостике, принимал эффектные позы, курил и рассматривал женщин в бинокль. Он так увлекся этим занятием, что не услышал, как Голубчик поднялся на мостик, а когда обернулся, то очень перепугался и вместо окурка выбросил за борт бинокль. Капитан предъявлял к помощникам такие высокие требования, что редко кто выдерживал плавание с ним в течение года. Но зато тот, кто оставался с капитаном Смирновым, выходил из его рук отличным штурманом.

Вообще за Александром Петровичем чудачеств водилось достаточно. Но он был великолепным моряком, за ним укрепилась слава замечательного швартовщика, блестящего навигатора, морского юриста, и потому желающие посмеяться или позлословить делали это за его спиной.

Когда же он надевал свой выгоревший на солнце зелененький английский макинтош, натягивал на лысую голову кепочку, то совсем переставал быть похожим на грозного капитана Смирнова. В трамвае или на улице его можно было принять за обыкновенного служащего какого-нибудь из многочисленных ленинградских учреждений.

Став морским инспектором, Александр Петрович взялся за дело с энтузиазмом. Он проверял вахтенных, любил нагрянуть неожиданно или прокрасться ночью незаметно мимо задремавшего матроса, отвернуть рынду, спрятать ее и потом наслаждаться растерянностью и смущением вахтенного штурмана. Но страшнее всего были техминимумы, их он принимал у штурманов и являлся бессменным председателем проверочной комиссии. Он выкапывал такие вопросы, над которыми часто ломали голову и опытные капитаны. Откуда только он их брал? Впрочем, на все эти вопросы находились ответы, и они показывали, насколько глубоко знает морское дело Александр Петрович Смирнов. Вот с этим человеком мне предстояло встретиться на экзамене в ближайшие дни. Перспектива не из приятных!

В инспекции мне сказали, что сдавать экзамен я могу когда захочу. Три дня я честно готовился. На четвертый пришел в пароходство, заглянул в инспекцию, тихо закрыл дверь и поплелся обратно на судно. Александр Петрович принимал экзамен.

«Ну его к черту! Не пойду. Подожду, когда его его будет. Выпадет же такой случай».

Я потолкался в коридоре, послушал, что говорят мои коллеги. Они тоже должны были сдавать техминимум. Утешительного было мало. Рассказывали страсти.

— До чего дошел Голубчик! Одного спрашивает: «Что значит цифра 273 001 на ящике с грузом?» Тот, конечно, молчит. Голубчик его больше и спрашивать не стал…

— Это пустяки, вот он Степке Клименову задал…

Я понял, что поступил правильно. Надо было переждать, момент был удобный: «Эльтон» вставал на капитальный ремонт. Каждый день я приходил в инспекцию, заглядывал в комнату и, если видел Александра Петровича, уходил. Наконец мне повезло. В инспекции шел экзамен. Два капитана, члены комиссии, скучающе пытали молодого штурмана. Тот взволнованно, с красными ушами, объяснял им пользование английской книгой «Лист оф ляйтс». По капитанским лицам я увидел, что все это им смертельно надоело и думают они только об одном: скорее бы конец. Я послушал ответы штурмана, решил, что вопросы задают ему простые, бояться мне нечего, и скромно уселся в уголке, ожидая своей очереди. Через час меня пригласили к столу.

— Начнем с устава… — Седовласый капитан устало вздохнул. — Расскажите об обязанностях вахтенного помощника на ходу судна…

Не успел я открыть рта, как за спиной хлопнула дверь и в комнате появился Голубчик.