Корабль идет дальше

Гастроном № 17 готовился к торжественному событию. Завмаг только что привез из порта точнейшие немецкие весы. Еще ни один гастроном в городе не владел такими. На дверях магазина болтался плакатик: «Закрыто». Ящики стояли посреди колбасного зала. Продавцы из всех отделов томились вокруг. Наконец заведующий скомандовал:

— Ну, вскрываем. Вася из мясного, с топором — ко мне. И осторожно. Это ведь нежнейший прибор.

Краснолицый Вася аккуратно подсунул край топора под верхнюю доску. Раздался легкий треск. Вася взял доску руками и оторвал вместе с гвоздями. Те, кто стоял против него, увидели, как побледнело лицо мясника, услышали звон упавшего на кафельные пли ты топора и дикий Васин крик:

— Змеи!

Он ринулся к открытой двери. Кто был посмелее, заглянул в ящик. Там, свернувшись, спокойно лежал огромный черно-желтый питон в руку толщиной. Продавцов охватила паника. С криком: «Змеи!» — они, толкая друг друга, выбегали во двор. Когда заведующий убедился, что в колбасном зале людей не осталось, он закрыл дверь на замок. Отирая со лба пот, завмаг сказал:

— Ну, я в порт. Наблюдайте за помещением. Если что — звоните в милицию. Не дай бог, выползет откуда-нибудь. Но, кажется, там у нас отверстий нет.

В середине дня меня поймал человек с перекошенным от волнения и злости лицом. Он был красен и, брызгая слюной, орал:

— Вы ведаете грузом? Я буду жаловаться. В тюрьму вас надо посадить. Черт знает что! Что вы дали в Гастроном № 17 вместо весов? Что, я вас спрашиваю? Змей дали, змей. Подвергли весь персонал смертельной опасности. Люди в обмороке лежат.

Сначала я ничего не понимал, но вскоре до меня дошло. В горячке я перепутал и вручил представителю Гастронома документы на удавов, а Зоосаду документ на весы. Таким образом, удавы попали в Гастроном, а весы в Зоосад. Надо было срочно выправлять положение. А завмаг не унимался:

— Доставьте мне мои весы, немедленно заберите ваших змей. О, я буду жаловаться, я вам покажу…

Я попросил Зауфера поехать со мной, и мы с грузовиком отправились в магазин. Зауфер смело вошел в помещение. Из-за его спины выглядывали продавцы, готовые каждую секунду захлопнуть дверь. Немец подошел к ящику, наклонился, погладил удава, приладил на старое место доску и принялся заколачивать. Закончив, он отряхнул руки и сказал:

— Не надо было бояться. Он совершенно безопасен. Повезем ящик в Зоологический сад, все-таки там для змей более подходящее место, чем колбасная.

Часа через три спокойствие было восстановлено. Удавы попали в Зоосад, магазин получил свои весы. На следующий день, вместо того чтобы пойти домой, я отправился в пароходство. Меня вызывал начальник эксплуатации. Завмаг пожаловался. Начальник долго читал мне нотации об отношении к службе, об опасности, которой могли быть подвергнуты продавцы… Я не оправдывался. Чего уж там… Виноват так виноват. Наконец начальник эксплуатации отпустил меня, пообещав, что для воспитания других помощников будет издан приказ по пароходству. Он не заставил себя ждать. Я получил выговор за «халатное отношение к своим обязанностям». После этого капитана вызвали в моринспекцию.

Голубчик

— Вот что, — сказал мне капитан, — вернувшись из пароходства, — придется вам сдавать техминимум. В инспекции требуют. На высшую должность вас перевели, техминимум вы не сдавали, выговор получили. Порядок знаете? Зайдите в моринспекцию, там назначат, когда явиться. Не боитесь?

— А, пустяки. Подчитаю и сдам, — небрежно бросил я, но в душе сильно забеспокоился. Во-первых, кому хочется сдавать техминимум после того, как ты уже жало двух лет нес самостоятельную вахту и считал себя специалистом высокой квалификации? Во-вторых, надо готовиться. В-третьих, спрашивать всегда легче, чем отвечать, и «завалить» тебя, «специалиста высокой квалификации, при желании всегда могут. Так? Но главное, чего я опасался, это присутствия в моринспекции Александра Петровича Смирнова, «Голубчика», как называли все знаменитого балтийского капитана.

В недалеком прошлом он командовал «Декабристом» — самым большим судном пароходства. Болезни и годы заставили капитана перейти на берег, и теперь он работал морским инспектором, наводя ужас на молодых штурманов, да и не только на них. Маститые капитаны испытывали неприятное чувство, когда Голубчик на своих тоненьких, кривоватых ножках поднимался по трапам их судов.

— Тэк — с, тэк-с. Здравствуйте, голубчик. Ну, показывайте, показывайте…

И начиналось… Александр Петрович был мелочно придирчив. Он не пропускал и не прощал ни одного упущения, когда производил осмотр судна. Его интересовало все: как хранятся навигационные карты, произведена ли им последняя корректура, почему беспорядок в малярной кладовке и плохо застланы койки у команды. Безобразие! Третий помощник пропустил день и не взял поправку хронометра.

Горе было тому капитану или штурману, у которых Голубчик находил неполадки. Он ругался, делал записи в журнале замечаний, докладывал о них начальству. За обнаруженный на палубе окурок он мог устроить грандиозный разнос.