Корабль идет дальше

— Сколько раз говорил Дымченко, чтобы сложные вопросы согласовывал со мной, а он все сам решает. Всех под одну гребенку стрижет. Очень любит кавалерию. Вам великую честь оказал. Но смех смехом, а дело серьезное, товарищи. Кавалерия, конечно, вам не грозит. Я понимаю, как сейчас нужны моряки, и Задерживать вас было бы преступлением, но путь еще далек, и вас могут застопорить где-нибудь дальше. Там я уж буду бессилен помочь вам. А нужно…

Офицер потер лоб, потом в раздумье забарабанил пальцами по столу.

— Вот что, пожалуй, надо будет предпринять, — наконец сказал комендант. — В Дрездене сейчас находится генерал-майор Фомин. Он ведает репатриацией русских в нашей зоне. Самый большой начальник. Я вам дам завтра машину, посылайте своих делегатов и постарайтесь получить у Фомина охранную грамоту. До Дрездена не так далеко. Управитесь в один день. Только бумагу надо получать от самого Фомина. Другая не будет иметь силу. Утром приходите пораньше. Все указания о вас подполковнику Дымченко я дам. Экий упрямый хохол…

На следующий день Богданов и Балицкий выехали в Дрезден. Подполковник Дымченко, вероятно, получивший нагоняй от коменданта, больше о кавалерии не заикался. Капитаны вернулись вечером. По их сияющим лицам мы сразу поняли, что миссия окончилась успешно. Они добрались до самого Фомина и вот что привезли. Лучшей охранной грамоты быть не могло.

«Предписание. На основании распоряжения начальника отдела по репатриации 1 — го Ук. фронта генерал-майора Фомина. Бывшие интернированные в Германии шесть команд советских судов торгового флота общим количеством 179 человек направляются под командованием капитана Богданова М. И. в Москву. Оказывать полное содействие в срочном их возвращении на Родину без расчленения команд.

Начальник С. П. П.-272 подполковник Осипов».

— Ура! Качать их! — заорали мы. — Молодцы. Едем в Москву!

Попрощавшись с комендантом лагеря «Майсен», мы двинулись дальше. Мелькали вокзалы, теплушки, асфальтированные и проселочные дороги. Где пешком, где на машинах и товарных поездах моряки продвигались к Москве. Нас пытались задержать в Бреслау, но охранная грамота генерала Фомина сработала безотказно.

Во Львове, куда мы приехали на товарном поезде, груженном шпалами, она оказала магическое действие. Начальник управления железной дороги, седой важный человек, прочел бумагу, нахмурил брови, покряхтел и ворчливо сказал, не поднимая глаз от стола:

— Моряки, моряки! Много у меня тут всяких моряков. Не знаешь, кому вагоны давать.

Но вагоны все же дал. Дал два пассажирских вагона, следовавших с прямым поездом на Москву. Это была победа. Потому, может быть, Львов, еще не оправившийся после войны, но зеленый и залитый солнцем, показался нам чудесным городом.

В Москву поезд прибыл вечером. Начальник вокзала, увидев вылезшую из вагонов пеструю толпу, совершенно растерялся. Это было понятно: моряки, одетые в потертые старые морские тужурки, в форму французских солдат, в какие-то зеленые кители, в серые эсэсовские плащи и комбинезоны немецких парашютистов, представляли собой довольно необычную группу.

— Как вы сюда попали? — спросил, оглядываясь, начальник вокзала, видимо он ожидал подкрепления. — Как попали, я вас спрашиваю?

Богданов показал ему распоряжение Фомина, но тут вышла осечка.

— Никакого Фомина я не знаю, — сказал начальник вокзала. — Здесь столица, а не германская территория. Стоять тут, не расходиться! Я выясню, что с вами делать.

— Да вы что, в самом деле, больны или здоровы? Звоните в Наркомат морского флота, звоните еще куда-нибудь, где вам объяснят, кто такой генерал Фомин, — рассердился Богданов.

Начальник ушел и скоро вернулся, широко улыбаясь. Наверное, с него сняли ответственность за наше появление в Москве.

— Все в порядке, товарищи. Я созвонился с кем следует, Сейчас сюда приедет представитель Министерства морского флота и займется вами. Просил не расходиться. Обещал быть буквально через двадцать минут.

Решили ожидать представителя на привокзальной площади. Свалили мешки в кучу и стали ждать. Двадцать минут тянулись долго. Наконец на площади остановилась машина. Из нее вылез человек с огромным портфелем в руках. Его узнали. Это был хорошо знакомый многим старый работник кадров Гуртов. Он обнимал нас, жал руки, искренне радовался нашему возвращению. Когда кончились приветствия, мы попросили Гуртова рассказать о наших семьях.

— Предвидел, товарищи, что это будет первым вопросом, и захватил с собою все материалы, — сказал Гуртов, вытаскивая из портфеля списки. — Ну, прежде всего, когда мы узнали, что вы захвачены немцами и менять вас они не собираются, то сразу же вашим семьям начали выплачивать хорошие пенсии, пароходство помогало как и чем могло. И эвакуировали, и продовольствием помогали тем, кто оставался в Ленинграде, и обратно вызовы оформляли, работу подыскивали… Так что не думайте, что они были забыты.

Нет, о вас все время помнили, да сделать ничего не могли. Ну, а теперь по алфавиту буду давать справки.