Копенгага

— А теперь мы ждем архитектора-скульптора из Москвы, — важно объявил мистер Винтерскоу. — Он уже был в прошлом году. Ему кое-что удалось выправить, что этот Мэтью тут наворотил. Он все разобрал, разломал, обещал сделать, но не довел дело до конца, как и все, как это у него было… Тоже ирландец, — объяснял старик, очевидно заговариваясь. — Он друг вашего друга, Пола, который вас привез, кстати. Тоже много чесал языком. Язык как тряпка. Без костей. Запускал журавлей в небо! Мэтью жил у нас тут некоторое время. Теперь он живет на Кристиании…[30] От него только та военная машина осталась, на которой он приехал. Он хотел на ней ехать в Иерусалим. Но не доехал. Остановился у нас из-за поломки. Ремонтировал целых два года. Так и не починил. Бросил тут. Теперь она стоит и ржавеет, занимает место. Мы собирались строить мастерскую, но не могли. Надо было ее отогнать. А у нее даже колес не хватает. Потом парник думали ставить. Так опять эта машина. А тягач вызывать — это тоже деньги! Если ее теперь убирать, то сразу на свалку. И тоже плати! Мэтью нам остался должен. Он никогда ни за что не платил, и ничего делать не умел. Он — химик, биолог, он пытался выращивать что-то в лесу… Лучше пусть не возвращается. Пусть несколько тысяч останется должен, чем опять тут появится. Лучше несколько тысяч, чем экологическая катастрофа, не так ли?.. А потом был молодой человек из Москвы. Он тут все формы сбивал. Архитектор, скульптор, ученый… Сделал красивые формы, отлил вон те два фрагмента… Недурно, не правда ли? Чувствуется, что человек учился, не так ли? Жаль, что гипс кончился, да и ехать ему надо было. Этим летом обещал вернуться, но пока мы не уверены, приедет ли?.. не уверены… — Старик впал в бормотание. — Трудно что-либо сказать! А вот батюшка уже подтвердил. Две недели назад мы получили факс. Вот он тут, у меня. Вот, — достал факс. — Приедет на семинар со своим учеником. Будет смотреть замок. Батюшка из церкви святого Михаила. Очень многое зависит от его решения. Если он примет замок, то приедут монахи или монахини. Это очень важно. Для нас это очень важно. Для нас это большой шаг вперед. Мы так долго топтались на месте. Толкли воду в ступе, как говорится. А теперь у нас есть мотивация. Мы сдвинулись с мертвой точки и очень близки к осуществлению проекта. Поэтому нам надо приводить замок в порядок, нужны люди, которые что-то умеют делать. Вы, извините, какими-нибудь строительными профессиями владеете?

Я сказал, что был сварщиком; старик захлопал глазами.

— Как хорошо! — воскликнул он, справившись с изумлением.

— Вот это да! Мистер О'Каллахен говорил, что вы ему что-то построили в доме… Но не говорил, что вы — сварщик!

— Построил?.. Нет, это Пол преувеличил, — отмахнулся я.

— Не то, чтобы построил, а так… как аматер… Водосточную трубу подвесил… Да гвоздик в дверной рукоятке загнул, — замял я, понимая, что лучше не договаривать, чем я загнул тот злополучный гвоздик.

— Это нормально! У нас практически все аматеры. Это у нас уважается. Специалистов не так много. Аматеров почти нет! Никто ничего не хочет делать! А специалисты у нас немного устали все на себя брать… Вот Нильс, он — настоящий профессионал. Он дороги строил! Большие дороги! В Германии даже работал! Мы собираемся тут тоже дорогу строить. Смотрите, какие у нас тут рытвины — не пройти, не проехать. Нильс сказал, что как только будет материал, мы можем на него рассчитывать. А как вы думаете? Могли бы вы поучаствовать?

— Если ваш Нильс объяснит, что нужно делать…

— Объяснит? — усмехнулся старик. — Но он умеет только по-датски!

Я сказал, что пойму; поди не Вавилонскую башню строить — дорогу. Старик заулыбался. Ему понравилось, что я немного понимаю по-датски, и он продолжал:

— Это хорошо, что вы по-датски можете. Это здорово! Ведь у нас такой непростой язык! Я некоторых молодых людей совсем не понимаю. Нильс тоже, он человек уже немолодой и ни на каком другом языке не говорит! Представляете, только по-датски! Редкий человек в Дании, который говорит только по-датски. Значит, я могу на вас рассчитывать. Это хорошо… Это великолепно! Хороший аматер в цене. Трудно найти профессионала. Но еще трудней найти человека, который взялся бы что-то делать, будучи при этом аматером…

Мы вернулись в замок, старик меня провожал и все приговаривал, ему уже не терпелось, чтоб я поправился и впрягся в работу с Нильсом. Именно тогда я и увидел надпись над входом в большую залу: «Институт Гармонии и Миролюбивых Исследований» (по-английски, по-датски и по-русски).

Я глазам своим не поверил, даже поморщился.

Старик подумал, что это из-за моей ноги.

Я же поморщился оттого, что нет ничего хуже для такого человека, как я, оказаться в месте, где занимаются изысканиями подобного рода. Так я тогда полагал.

— Это что? — настороженно спросил я. — Какая-то декорация?

— Нет, — сказал старик. — Это самый настоящий институт. Только мы нуждаемся в ремонте и поддержке, как видите… Нам никто не помогает. Гармония никому не интересна!

— Еще бы, — ляпнул я.