Копье Пустыни

– У столь могущественного мужчины должно быть много жен и сыновей, – заметил Джардир.

Рожер прыснул и поднял чашку:

– В точку. У меня должно быть много жен.

– Да ты с одной не справишься! – хмыкнула Лиша.

Жители Лощины и красийцы засмеялись над Рожером. Шутки над ним были не редкостью в Лощине, и он молча сносил насмешки, но тут покраснел. Он посмотрел на Джардира и обнаружил, что предводитель красийцев не смеется.

– Можно задать тебе личный вопрос, сын Джессума?

При имени отца Рожер коснулся медальона, но кивнул.

– Как ты заработал это увечье? – Джардир указал на искалеченную руку. На той не хватало двух пальцев и части ладони. – Оно выглядит слишком старым, чтобы ты мог получить его в бою с алагай, и почти не мешает, как будто ты свыкся с ним давным-давно.

Кровь застыла в жилах Рожера. Он покосился на толстого купца в ярких шелках. Товарищи потешаются над ним, потому что он калека. Не считают ли и красийцы его неполноценным человеком, раз у него полруки?

Все замолчали в ожидании ответа Рожера. К их разговору и так прислушивались, но теперь все уставились на них открыто.

Рожер нахмурился. «Сильно ли жители Лощины отличаются от красийцев?» – подумал он. Никто, даже Лиша, не обмолвился и словом о его искалеченной руке, притворяясь, будто с ней все в порядке, но все украдкой поглядывали на культю, когда думали, что он не видит.

«Этот хотя бы не скрывает любопытства, – подумал Рожер, снова посмотрев на Джардира. – И мне плевать, что он обо мне думает».

– Когда мне было три года, демоны нашли брешь в наших метках. Отец бросился на них с кочергой, чтобы мы с матерью успели убежать. Огненный демон прыгнул ей на спину, прокусил мою руку и впился ей в плечо.

– Как же ты выжил? – спросил Джардир. – Тебя спас отец?

Рожер покачал головой:

– Отец к тому времени уже погиб. Мать убила огненного демона и спрятала меня в укрытии.

Жители Лощины заахали. Даже Джардир был потрясен.

– Твоя мать убила огненного демона? – переспросил он.

Рожер кивнул:

– Оторвала его от меня и утопила в корыте с водой. Вода вскипела и обварила ей руки, но мать держала подземника, пока он не перестал дергаться.

– Рожер, какой ужас! – простонала Лиша. – Ты ничего не рассказывал!

Рожер пожал плечами:

– Ты не спрашивала. Никто не спрашивал меня о руке. Все отводили от нее глаза, даже ты.

– Я думала, ты сам избегаешь расспросов. Не хотела заострять внимание на твоем…

– Уродстве? – подсказал Рожер. Жалость в ее голосе раздражала.

Джардир вскочил с места, лицо его пылало от злости. Все за столом напряглись, готовясь бежать или сражаться.

– Этот шрам оставил алагай! – крикнул он, схватив руку Рожера и подняв вверх. – К Най всех, кто посмотрит на тебя с жалостью; это знак почета! Шрамы – это наш вызов алагай! И самой Най! Они говорят ей, что мы заглянули в ее бездну и плюнули в нее!

Джардир указал на самого могучего из своих воинов.

– Хасик!

Воин встал и распахнул одеяние с пластинками брони, обнажив полукруглый след зубов на полгруди.

– Глиняный демон, – пояснил он с сильным акцентом. – Большой.

Хасик раскинул руки.

Джардир повернулся к Гареду и с вызовом сощурился.

– Неплохо, – хмыкнул Гаред. – Но у меня, пожалуй, побольше будет.

Он расстегнул рубаху на мускулистой груди, повернулся и показал рваный шрам от когтей от правого плеча до левого бедра.

– Лесной демон зацепил, – сказал он. – Кого помельче разорвал бы пополам.

Рожер в изумлении глядел, как по комнате прокатилась волна откровений. Люди с обеих сторон стола вставали, показывали шрамы, выкрикивали свои истории, спорили, у кого шрамы больше. За последний год в Лощине мало кто не заработал хотя бы один.

Но люди явно ни о чем не жалели. Они с хохотом вспоминали, как очутились на волосок от гибели, порой показывали действие в лицах, и даже красийцы весело хлопали себя по коленям. Рожер взглянул на Уонду, лицо которой было изуродовано шрамами, и чуть не впервые увидел, как она улыбается.

Когда какофония достигла пика, Джардир вскочил на скамью, словно мастер-жонглер.

– Пусть алагай видят наши рубцы и в ужасе бегут! – воскликнул он, срывая одежду.

Под его оливковой кожей бугрились мышцы, но не они заставили всех ахнуть от изумления, а его шрамы. Сотни или даже тысячи шрамов, врезанных в кожу подобно татуировкам Меченого.

– Ночь! Возможно, он и правда Избавитель, – пробормотал Рожер.

Глава 25 Любой ценой 333 П. В., весна

– Хромай быстрее, – усмехнулся Хасик, – или мы бросим тебя в темноте.

Аббан морщился от боли, пот ручейками стекал по его одутловатому лицу. Ахман с Ашаном ушли вперед, и бедный Аббан плелся между Хасиком и Шанджатом, которые мучили его с детства, и чем дальше, тем хуже.