Копье чужой судьбы

– Вижу. Ты сейчас ищешь другого. В светлом пиджаке и светлых брюках. А заодно – женщину в джинсовой юбке.

– Зачем? – простодушно спросил Эдвард.

– Смотри, говорю, – приказал Дуло, и Кочарян уставился на экран.

Теперь Сергей был уверен: с женщиной в номер зашел человек, которого видел Ягупов. Светлые брюки – единственное совпадение в описаниях Эдварда и Ягупова – давали надежду на то, что пазл, наконец, сложился.

Мужчина, чем-то похожий на старика, и женщина в джинсовой юбке пришли в номер Пиньеры после пяти утра, но в гостиницу они в это время не заходили. Значит, оказались там раньше. Возможно, снимали номер. По заключению экспертизы, смерть Мишеля Пиньеры наступила между четырьмя и пятью часами утра. Если эти двое убили его, то сделали это раньше. Зачем же тогда вернулись?

– Вот они, – сказал Кочарян и ткнул пальцем в экран. – Не Пиньера, но тоже старик. Со спины я принял его за Пиньеру. Баба – та. Точно говорю, это – они.

Дуло нажал на «стоп», встал с кресла и уткнулся носом в экран.

– Что случилось? – забеспокоился Эдвард.

Сергей молчал. Он опять нажал на «воспроизведение», потом отмотал назад и снова включил запись. От двери в светлом пиджаке, в светлых брюках прямо на камеру шел Варовский. Рядом с ним, в белой блузке и голубой джинсовой юбке, шагала его жена.

Глава 32 Какое небо голубое

По календарю Полина высчитала, сколько дней ей оставалось работать в галерее. Выходило, не так много. Ей все время казалось, что надо куда-то идти, что-то делать, и тогда все решится. Но идти было некуда, ее нигде не ждали. И не к кому, потому что никто не хотел ей помочь…

Временами Полина чувствовала себя несчастной.

Единственным человеком, кому она могла доверить свои печали, была Рита Беленькая. Но обременять ее своим нытьем не хотелось.

В который раз Полина перебирала в голове детали и последовательность прошедших событий. Первая мысль, которая всегда приходила в голову, была не конструктивной, а скорей вопросом, отправленным во Вселенную: почему все случилось именно с ней? Ответ на этот вопрос существовал где-то там, среди звездной пыли, но до Полины не доходил. Поэтому его приходилось искать самой.

Центром зла и генератором всех несчастий для нее была Диана Шевелева. Даже если не брать во внимание то, что она хотела увести у нее мужа, у Дианы и без того имелось немало «заслуг». Она знала, что Пиньера охотится за рисунком, а когда рисунок похитили, пришла к ней с фальшивым сочувствием.

Полина вспомнила, что во время визита Диана видела на ее столе «Человека в сером на фоне гор» и даже что-то сказала… Она произнесла: «Кажется, я где-то его видела».

«Еще бы… – Полина с недоброй ухмылкой прокомментировала воспоминание. – Не только видела, но и слышала».

Еще она сказала: «Ученическая работа. Здесь даже смотреть нечего». И тут Диана оказалась не права: смотреть было на что, пусть даже на внутренней стороне паспарту.

Эта женщина лицемерила, влезала в доверие, приглашала к себе домой. Полина задавала себе вопрос: почему Пиньера, обеспеченный человек, жил у Дианы? Не проще ли было остановиться в отеле, что он и сделал спустя две недели?

Она схватила за хвост мелькнувшую мысль, почувствовав, что ее надо додумать.

«Почему Пиньера решил уехал из их дома во Внуково? Наверняка тому существовала причина. Хорошо бы узнать».

Затем Полину осенило:

«Не только Диана может прикидываться, вытягивать нужную информацию и уводить мужей. У меня получится то же самое не хуже, а лучше, чем у нее».

Полина ощутила такую благодать, будто решила задачу по алгебре и получила пятерку. В это время в ее кабинет ворвался вихрь из воланов, юбки годе и выбившихся из пучка волос «куделек».

– Здравствуйте, Елена Феликсовна.

– Я тебя, птичка, насквозь вижу… – трагическим шепотом произнесла Еремкина.

Полина замерла в своем кресле, ожидая развязки.

– Думала, никто не узнает? Да я всем расскажу, как ты под чужих мужиков стелешься.

Таким неожиданным образом к Полине пришло подтверждение ее авантюрных способностей, которые она только что приписала сама себе.

«Действительно, не хуже Дианы…»

Еремкина заорала:

– Кириченко тебе в отцы годится, бесстыдница! Не думай, что все пройдет втихаря и твой муж ни о чем не узнает. Узна-а-ает, – зловеще протянула Елена Феликсовна.

Но даже сейчас Полина не нашлась что сказать. А Елена Феликсовна уже вовсю бесновалась:

– Хороший способ замаскировать свои махинации – утверждать, будто рисунок нашелся. А что скажешь теперь, когда рисунок тю-тю?

Перекрывая торжествующий смех, Полина спросила:

– Откуда вам известно, что рисунок тю-тю?

Смех Еремкиной переквалифицировался в кашель, но и тот постепенно затих. Лицо ее выражало оторопь.

– С чего вы взяли, что рисунок снова пропал? – перефразировала Полина свой вопрос.

– Я не говорила такого, – быстро ответила Еремкина.

– Но вы же сказали: рисунок – тю-тю.