Конвейер смерти

Мы дружно засмеялись, поздравили комбата, а Скворцов помчался за коньяком, чтобы обмыть успех товарища.

Два дня я писал отчеты, донесения, планы. За месяцы беспрестанных рейдов накопилось бумажной работы невпроворот. Поздно вечером меня вызвал к себе дежурный по центру боевого управления. Посыльный примчался весь запыхавшийся:

– Скорее, срочно!

Что случилось? Что опять нужно от меня? Мое дело спать и ждать другого, более молодого замполита батальона. Моя война закончилась! Июльский счетчик заменщика отсчитывает часы до возвращения.

Я спустился в бетонный бункер под штабом полка и услышал тревожные доклады с места боев, увидел нервную суету толпившихся офицеров.

– Кто меня вызывал? Что случилось? – спросил я.

Майор Гамаюн указал рукой на стул:

– Посиди минутку, сейчас освобожусь!

Он еще некоторое время докладывал командиру полка о каких-то цифрах, а затем повернулся ко мне:

– Никифор, беда! Батальон опять нарвался на духов. Вновь была бойня.

– Какие потери? – забеспокоился я.

– Один солдат погиб и тридцать пять раненых.

– Кто погиб? Фамилия?

– Пока не знаю. Доложат через час, – устало махнул рукой майор. – Кто-то из саперов. Много покалеченных. Оторвало руку Монастырскому.

Черт! Опять ему досталось! В зеленке месяц назад чиркнул по спине осколок, а теперь очередная беда!

– Догадываюсь, ты меня сюда вызвал не для информирования о потерях?

– Тебя командир полка сюда вызвал. Комдив в бешенстве! Генерал рвет и мечет! Гневался, почему ты был не с батальоном, а в полку! – ответил дежурный. – Никуда не уходи, сейчас Барин будет тебя лично иметь.

– Хм! Ну-ну! Пусть попробует! Пока он сюда вернется, я уже с предписанием окажусь за пределами досягаемости, в Ташкенте или буду в Черном море плескаться. Будя! Отслужили свое! Навоевались! – последние фразы я выкрикнул не совсем уверенно.

– Вряд ли. Не брызгай оптимизмом. Думаю, ты еще задержишься в этой стране на некоторое время, – возразил Гамаюн. – А вот и комдив!

Дежурный бросился к радиостанции и, встав по стойке «смирно» возле аппарата, начал рублеными, четкими фразами отвечать на вопросы начальства. Через пару минут майор гаркнул: «Так точно, он здесь», – и протянул мне микрофон и наушники.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – поздоровался я уныло.

– Ростовцев! Почему бросил батальон на произвол судьбы? – без ответа на приветствие сразу же начал комдив.

– Я оставил батальон? – искренне удивился я. – Никто никого не бросал! Я отслужил свой срок и собираюсь домой. Вы же видели моего заменщика, теперь я еду на его место. Меня в России танковый батальон ждет.

– Нет, нет и нет! Такой номер у тебя не пройдет! То был не заменщик. Этого майора мы отправили в другой полк.

– Но ведь он был не сном и не привидением! Реальный майор! Если вы с начальником политотдела станете каждую кандидатуру моего заменщика отметать, я что, тут до Нового года буду ноги по горам стаптывать?!

– Прекратите пререкаться, товарищ старший лейтенант! Батальон разгромлен! Комбат деморализован! – кричал генерал. – Собрать оставшихся в казармах солдат и быстро прибыть сюда! Всех хромых, косых, дистрофиков в строй!

– А на чем добираться? – удивился я опять.

Мысленно я постепенно смирялся с неизбежным участием в очередных боевых действиях. Все равно заставят. Не в госпиталь же бежать прятаться! А то сперва все «герой, герой», а в заключение выставят трусом и подлецом, грязью обольют.

– Выдвинуться на оставшихся БМП! Наверняка в ремонте есть несколько единиц! – объяснил генерал. – К утру чтобы были восстановлены! Завтра в «Теплом стане» получите подкрепление из дорожных батальонов. Конец связи!

Генерал что-то рявкнул дежурному, но меня это уже не касалось. Вот черт! Я, как назло, и одежду раздал! Горник Гундуллину подарил, песочник – Мандресову, маскхалат – Бугриму. В чемодане осталось лежать только новое хэбэ, которое я собирался увезти домой. На память. Пачкать и рвать его не хотелось. Кроссовки почти развалились, но на один рейд их, наверное, хватит. Еще проблема: автомат я с себя списал, сдал и аттестат на оружие получил из службы вооружения. Автомат я, конечно, возьму, но это – явное нарушение. Он теперь не мой – чужой, если подходить, руководствуясь буквой закона.

В парке меня обрадовал техник роты, что из семи стоящих «гробов» есть три чуть живые БМП. Они, в принципе, должны потихоньку доехать до места боев. Если движки начнут греться, то надо их заглушить, постоять, дать остынуть. Потом можно дальше ехать.

– Механики имеются, а наводчиков набрать из дневальных и караульных.

– Ладно, набрать экипажи – это моя забота. Ковыряйся и ремонтируй, но к утру умри, а мы должны выехать! – распорядился я.

– Слушаюсь! – ответил прапорщик и вновь полез в разобранный двигатель.

Из двадцати оставшихся солдат для несения службы в нарядах половина числились больными и выздоравливающими. Половина – ожидающими увольнения в запас дембелями. Эти уже не вояки. Да и у меня совести не хватит заставлять их идти в рейд. А вдруг не вернутся живыми…