Конвейер смерти

– Чудно. Интересно, почему все разгильдяи – отличные вояки, а все стукачи – трусы, мерзавцы и сачки? Ладно, спасибо за наводку, живи дальше мозгляком. Не выдам.

– А в столовую официантом вернете?

– Верну на месяц, а то тебя еще грохнут. Отвечай потом за твою инвалидность. Собирай шмотки и садись в машину!

Противно пользоваться услугами доносчика, но вынужден. Возвращаясь, я весь обратный путь матерился. Вот ведь говнюк Грымов! Сам в грязи, а еще и сержантов замарал. В караул послали расслабиться после боевых лучших сержантов батальона. Чтобы парни могли посмотреть город, отдохнуть от полка. Отдохнули!

Комбат выслушал мой доклад и взбеленился:

– Ты посмотри, какая дрянь! Ведь он продал брезент первой роты, а как Мандресову по имуществу отчитываться?

– Предлагаю поменять Грымова на лейтенанта Васькина. Тот все одно контуженый и в рейд ходить не сможет.

– Добро! Так и сделаем. А этого барыгу – сюда! Будем разбираться по полной программе.

Комбат был взбешен. Ему предстояло вскоре сдавать батальонное хозяйство, а тут такое ЧП. Василий Иванович пригласил особиста Растяжкина и нас, заместителей, к шестнадцати часам собраться в его кабинете. Грымов, узнав о моем визите, об отъезде Остапчука, почуял неладное. Он примчался в батальон с объяснительными от остальных солдат, что обиженный боец его оговорил. Однако недостача брезентов уже вскрылась по свежим следам. Повезло! Нашлись даже очевидцы погрузки казенного добра в газик. Особист увел провинившегося офицера к себе в отдел.

Немного погодя, комбат собрал совещание офицеров и объявил о решении снять Грымова с должности.

– Вы, товарищ старший лейтенант, поедете в Союз взводным. Может быть, даже лейтенантом. Возможно, беспартийным. Это нож в спину нашему славному коллективу. Ладно бы сам воровал, так еще и солдат вовлек в аферу!

Грымов пытался что-то возразить о том, что и другие командиры продают и сдают, что могут.

– Молчать! Я могу сдать в дукан свои сигареты, обменять фотоаппарат на джинсовую куртку. Но я у своих товарищей вещи не ворую! – рявкнул комбат. – Мандресову как прикажешь по замене роту сдавать? А триплекс зачем духам понадобился? Из укрытий наблюдать? Даже неважно, зачем он им, важен сам факт разбазаривания имущества! Оптика в десятикратном размере идет. Мандресов, проверяй, пересчитывай и готовь две или три получки на возмещение ущерба! И хватит Грымову прохлаждаться в караулах и командировках. В рейд его!

Из партии его не исключили, но строгий выговор с занесением объявили, с должности сняли. Недостачу возместили, вычтя деньги из тех, что лежали на лицевом счете. Наградной я порвал…

От боевых Эдуард опять увильнул, скрывшись в санчасти: якобы последствия гепатита. Так до замены и слег.

Василия Ивановича все же заставили пойти в последний раз в горы. Район, куда забросили батальон на вертолетах, был нами давно не хожен. Прошла информация о прибытии каравана с переносными зенитными комплексами и реактивными снарядами. Поступил приказ – найти оружие противника, а боеприпасы уничтожить. За каждый «Стингер» – орден Красного Знамени, а годом раньше давали Героя. Но в последнее время слишком часто находили «Стингеры», ведь их количество резко увеличилось в Афгане. Ценность этого трофея упала.

Вторая рота и КП батальона заняли широкое высокогорное плато. Туда и сложили все, что нашли в ущелье. А разыскали за три дня немало! Около сотни «РСов» (реактивных снарядов), станковый пулемет, несколько ящиков с патронами, мины… Настроение было отличное: хорошие трофеи, потерь нет, задача нетяжелая – ходить вокруг площадки и собирать, что найдем. Духов не видно нигде. Одно плохо – паек закончился, но с этим обещали помочь.

Ошуев вышел на связь и сообщил:

– Скоро прилетит Берендей с сухпаем, а вы вертушку заполните трофеями. Борт не задерживать, быстро сгрузить и закинуть оружие. Вертолетчикам за день нужно десятки точек нашей дивизии облететь.

Комбат оглядел трофеи и велел сложить в штабель.

– Сейчас сделаем снимок на память. Как-никак два года войны позади. Отвоевался!

Шапкин намалевал зубной пастой на снарядах: «2 года! ДМБ 1987» – и поставил их вертикально в ряд. Сбоку взгромоздили на постамент из снарядных ящиков пулемет. Бойцы столпились, тесня друг друга и позируя.

– Ура!!! – заорали дружно дембеля, и комбат стал щелкать затвором фотоаппарата.

В небе тем временем кружила пара «крокодилов», сопровождавших и прикрывавших грузовую вертушку с пайками. Одновременно с нашим раскатистым «ура» за спиной раздался громкий хлопок. Мы оглянулись и с ужасом увидели падающий Ми-8. Из двигателей тянулся шлейф черного дыма. Вертолет попытался спланировать, но ему это не удалось. Он исчез из виду, раздался взрыв. Мы подбежали к краю плато. Вертушка врезалась в самую последнюю вершину холма, расположенного на горном хребте. К месту катастрофы тянулась от нашей площадки и далее вниз к горной речушке узкая тропка.

– Острогин! Бегом с людьми вниз, может, кого спасем! – приказал комбат и начал докладывать командиру полка о происшествии.

– Василий Иванович! Спускаюсь с взводом! – крикнул я и помчался следом.