Контрольный выстрел

Машинально Ставр сопроводил его в пси-поле до бли­жайшей стоянки аэромашин, потом вспомнил о браслете и активировал его. Через несколько секунд браслет исчез, будто всосался под кожу, а в голове Ставра прошумел холодный ветер, распахнул окошко пси-запаса, и вся новая информация осела в глубинах памяти. Теперь Панкратов знал по данной проблеме то же, что и синклит старейшин. Правда, эту информацию ему еще раньше передал началь­ник «контр-2».

Глава четвертая МУЖСКИЕ ИГРЫ

— Надо запретить туристические рейсы по Системе,— сказал командор погранслужбы Людвиг Баркович.— Пока мы полностью не очистим ее от К-следов.

— Вы считаете, что «Баальбек» напоролся на след Кон­структора? — осведомился его собеседник, молодой, высо­кий, с роскошной рыжей шевелюрой без всяких модных украсов.

— А вы так не считаете? — покосился на него Барко­вич.

Они стояли в центре визкона — зала визуального кон­троля спейсера «Зурбаган», принадлежащего погранслужбе Солнечной системы. Машина пространства висела в пус­тоте между орбитами Урана и Нептуна, в том месте, где лайнер «Баальбек» наткнулся на невидимое препятствие, пробившее его навылет по всей длине.

— Я привык опираться на точные данные,— произнес рыжеволосый. Это был комиссар-прима безопасности Па­уль Герцог.

Оба были интраморфами, но Баркович не входил в круг друзей Герцога. Командор погранслужбы слыл лич­ностью сильной, но странной, никто из интраморфов ни разу не общался с ним посредством слоган-речи, которая предполагает открытость мысленного поля. Мозг Барковича всегда находился за блоком, «застегнутый на все пугови­цы». Также никому не был известен эгрегор, к которому присоединился Баркович.

Рядом со спейсером висел светящийся «бублик» иссле­дователей и экспертов СЭКОНа, чуть поодаль маневриро­вал драккар спасателей, еще с десяток зелено-голубых огней обозначали индивидуальные коконы специалистов-безопасников и ученых, занятых изучением нагуаля. Сам нагуаль, естественно, виден не был, но его окружили десятиметровой сферой силового поля, отражавшей свет, и казалось, что рядом висит дымчато-радужный шар ми­ниатюрной планеты. Ультраоптика зала позволяла зрите­лям видеть все объекты космоса в объеме и с любым раз­решением, поэтому возникали любопытные эффекты: ка­залось, до Солнца, напоминавшего золотой апельсин, до Нептуна, видимого в форме лимона, можно дотянуться рукой прямо из зала.

Система связи «спрута» то и дело доносила переговоры служб за бортом «Зурбагана», отсеивая их каждому в со­ответствии с областью служебной компетенции, но волну тревожного канала слушали оба. И когда связь принесла вопль: «Какого дьявола ты сюда приперся, супер?! Обой­дусь без твоей помощи, вали в свой сектор!» — собесед­ники переглянулись.

— Шеридан нервничает,— обронил Баркович, не оп­равдывая пограничника, но и не осуждая.— Не надо было включать в общую команду интраморфов. Уже возникали конфликты...

— Конфликты возникают потому, что это кому-то вы­годно,— сказал Герцог, сдержанно улыбаясь.— И вы это прекрасно знаете, Людвиг. Но я своих индиверов отзову, им здесь пока нечего делать. Что вы думаете о природе нагуаля?

— Судя по характеристикам, это сгусток частиц с от­рицательной энергией...

— Нет, я имел в виду не физическую природу. Появ­ление и рост нагуалей напоминает процесс прорыва в наш метагалактический домен Конструктора.

— Я не думаю, что Конструктор вновь возвращается к нам столь экзотическим способом. Ему здесь тоже делать нечего, как и вашим индиверам.

Комиссар-прима снова улыбнулся, он казался беззаботным.

— Тогда, может быть, к нам стучится кто-то еще? Так сказать, близкий родственник Конструктора?

Баркович не откликнулся, мысленно отвечая какому-то своему корреспонденту. Потом перевел разговор на другую тему:

— Я предложил Совету безопасности объявить аврал по Системе. Надо в конце концов вычистить ее до блеска, чтобы не натыкаться босыми ногами на осколки стекла или, что хуже, на мины и бомбы замедленного действия. Даже если это не следы Конструктора. Мы тоже накопили немало опасного мусора в самых неожиданных местах Си­стемы.

Герцог помолчал, так же как и Баркович, общаясь в пси-диапазоне сразу с двумя-тремя собеседниками.

— Наверное, я поддержу вас. Но хочу предупредить: наша деятельность в этом направлении может натолкнуть­ся на противодействие... скажем, неких неизвестных сил, поэтому необходим самый жесткий режим подстраховки. Вплоть до варианта «Кольчуга».

Баркович хмыкнул.

— У вас все, комиссар? Как-нибудь разберемся. У меня много дел, до встречи.

Не оглядываясь, командор погранслужбы покинул зал спейсера. Герцог остался один, если не считать двух стар­менов, тихо переговаривающихся в другом углу зала. Ко­миссар мысленно позвал одного из них:

«Николай, объяви «Аргус» по треку. Не покидает ощу­щение, что нас всех «пасут».

«Объявил,— отозвался стармен, он же командир одной из групп в системе охраны «ланспасад».— Могу включить эшелон».

«Включай, не помешает, я на Землю».

Через несколько минут комиссар вышел из метро Уп­равления и столкнулся с Баренцем.