Контроль особых посещений (СИ)

  Вместо незавершённого перевёртыша, из-за которого к Кире приставили поручителя, случайный прохожий увидел бы, как девушку сотрясают судороги, а руки и ноги так сильно дёргаются, что одежда трещит и рвётся по швам. Если же перевёртыш завершался, то восприятие обычного человека рывком перескакивало от одного образа к другому: вот был мужчина, а вот на его месте уже большая и злая собака, реже - волк или даже крупный хищник семейства кошачьих, а то и гиена, которую мог бы узреть, например, работник зоопарка. В отличие от камер, которые переставали фиксировать происходящее, как только не принадлежавшая нашему миру сущность начинала выходить наружу или другим способом проявлять активность, человеческие органы чувств продолжали исправно посылать сигналы в мозг для обработки. Полученный в итоге образ зависел от конкретного человека, общим оставалось только то, что заменившее человека существо не казалось нормальным людям сверхъестественным чудовищем, а приобретало форму из нашего мира.

  В мегаполисе подавляющее большинство граждан увидели бы оборотня как пса крупной породы: кавказскую овчарку, ирландского волкодава, леонбергера или ещё какую-нибудь собаку - взбешённую и опасную, но вполне земную по виду. Потому в ОКОПе и прижилось это название: пёс, хотя сами выдры видели перевёртышей иначе, чем не заражённые иномирной субстанцией люди. Какое из восприятий отражает объективную реальность (если таковая, учитывая неуловимость канала из иного мира, вообще существует) - этот вопрос оставался на откуп философам.

  Выдры не тратили время и силы на подобные размышления, они просто выполняли свою работу, стараясь не допустить замены человеческой души дусимом. Иногда они ошибались и погибали, становясь жертвами казалось бы давно прирученного и подавленного подселенца, у которого вдруг получалось взять верх над человеком, но смерть сухаря - это совсем другое дело. 'Растворённый' дусим не мог причинить вреда хозяину, к тому же сухарь был гораздо сильнее любой выдры и никогда не погибал от действий иномирной сущности. Зато его без проблем мог застрелить человек.

  Особенно, если так и напрашивался мотив: Маркольев хотел отправить её в 'зоосад', но Кира была категорически не согласна - настолько, что, когда поручитель сказал ей об этом, разозлилась и убила его, надеясь списать всё на ужасы суперлуния. Предлагали сразу же написать признание.

  Господи, ну какой же поганый, невероятный, просто ужасающий бред! Она, разумеется, отказалась и рассказала, как всё было, но ей не поверили: слишком уж всё это походило на больную фантазию...

  Они не понимали, что Маркольев никогда не отправил бы её в 'зоосад', он отобрал её как лучшую для своего секретного проекта - какого, теперь ей никто, видимо, уже не скажет, да и говорил ли сам Владислав кому-то о сути этого проекта? Может, в тайне держал до поры до времени?.. Но не в этом было главное! А в том, что Кира - теперь-то уж она знала точно - любила его! Любила Владислава! Но об этом тоже никто не знал... Не знал, что она умерла бы, но не выстрелила в него! А скажи она - сочли бы враньём!

  Подавив подступившие слёзы, Кира поднялась с лежака и принялась ходить взад-вперёд по камере, твёрдым звуком шагов отгоняя подступавшее отчаяние. Перед глазами встало смертельно бледное лицо Владислава, изо рта стекает тонкая струйка крови... Ну уж нет! Кира подошла к умывальнику в углу и плеснула водой в лицо - раз, второй, третий. Она - выдра! А выдры так просто не сдаются! Видение исчезло, эмоции отступили, унося с собой горе в дальнее хранилище. Кира мысленно закрыла за ними дверь и повернула ключ. Вот так! Она вытерла лицо рукавом и села на лежак.

  Раз она невиновна, надо стоять на своём. Она должна выйти отсюда! Выйти, чтобы разобраться с настоящим убийцей Владислава. Если его найдут - хорошо, Кира воспользуется этим, а если нет, то она сама отыщет эту мразь, и кем бы он на самом деле ни был, расплаты ему не избежать!

  И папа! Ей так надо повидаться с родителями! Она обещала матери через месяц приехать, и это время уже прошло...

  А ещё ей обязательно нужно встретиться с Климом Брусенцовым, про которого никто не должен знать и чей телефон она, по просьбе Владислава, выучила наизусть и стёрла из своего смартфона.

* * *

  Допрашивал её уже знакомый майор Сметанкин. Он сказал, что проведёт предварительное следствие, после чего дело будет передано в трибунал. 'То ли у них там, в Первом, нехватка кадров, то ли он - к каждой бочке затычка', - подумала Кира, садясь за стол напротив.

  - Приятно видеть вас снова, - сказал майор.

  Она, конечно, не могла ответить ему тем же, но держала себя в руках, поэтому в ответ на эту реплику просто промолчала. Что самое интересное, не похоже было, чтобы Сметанкин издевался, хотя, возможно, он только притворялся искренним - да, вот так ловко притворялся! - таланты у всех разные. Майор не был противен на вид: обычный парень лет тридцати пяти, светловолосый, но не слишком белокожий, с тёмными бровями, крупным прямым носом и голубыми глазами.