Контракт с Аншиассом

– Мы поговорим после прибытия, – объяснил Антонио молчание Шиассы, при этом бросив мимолётный взгляд на водителя – незнакомого Лизе мужчину. Она задала только один вопрос, который интересовал её больше всего на свете:

– Как дела в клинике?– Затаив дыхание посмотрела на Антонио, который ободряюще улыбнулся:

– Всё хорошо. Не беспокойся.

Лиза, прикрыв глаза, облегчённо выдохнула и, отвернувшись к окну, смахнула скатившиеся слезинки.

***

В Санкт-Петербург они прилетели среди ночи.

Вопреки просьбе Лизы, её отвезли домой:

– Елизавета, сейчас ночь. – Прервала её просьбу Шиасса,– хотя бы приведи себя в порядок! Ты себя в зеркало, когда последний раз видела?

– Утром, в Болгарии, – резковато ответила Лиза, хотя понимала, что Шиасса права, а на Антонио с его сочувствующими и понимающими взглядами вообще старалась не смотреть.

Скрепя сердце она уселась в автомобиль, который уже естественно ожидал Шиассу и, закусив губу, молча сидела всю дорогу до своего дома.

– Я за тобой заеду,– пообещал Антонио прежде чем дверь машины захлопнулась и они уехали.

Елизавета с грустью посмотрела на отъехавший автомобиль и, направляясь к подъезду, уже не сдерживала катившиеся по щекам слёзы.

В этом доме прошло её детство, здесь когда-то она лепила куличи в песочнице, а много лет спустя, уже её сын играл здесь, когда она переехала к отцу после смерти мамы.

Среди ночи разбудив соседку и забрав ключи, Лиза с гулко стучавшим сердцем вошла в квартиру родителей, прошла в зал и, включив торшер, упала на колени перед журнальным столиком, на котором стояли в траурных рамках фотографии родителей. Слёзы катились, не переставая, но женщина плакала молча: без истерик и рыданий. Лишь спустя час, она, тяжело поднявшись, пошла в ванную.

***

Солнечное утро – такая редкость среди осени в её родном городе, но Лиза, не обращая внимания ни на что вокруг, быстро взбежала по ступенькам клиники, куда её только что самолично привёз Антонио.

Разговор с врачом, душ и одноразовая одежда и вот перед ней медсестра открывает дверь шикарной палаты. С замиранием сердца Лиза потихоньку приблизилась к своему спящему ангелу: светло русые волосы чуть отрасли, реснички трепещут на бледных щёчках, а руки с такой бледной кожей, что просвечивают все венки, лежат поверх покрывала.

Роняя слёзы, женщина опустилась на приставленный заботливой медсестрой стул, тихонько взяв маленькую ручку, начала целовать пальчики, ладошку, прикладывая её к своей щеке, и никак не могла насмотреться на сына.

– Госпожа Зарянова, – раздался мужской голос, и Лиза с трудом заставила себя положить руку сынишки обратно и оторвать от него взгляд.

Обернувшись, увидела врача.

– Я сейчас начну вводить препарат, который постепенно выведет вашего сына из сна. Резко нельзя, так что на весь процесс может уйти около суток. Вы можете подъехать позже…

– Я останусь! – категорично заявила Лиза, но тут же спустила пар, так как врач не стал возражать:

– Что ж, ваше право.

Попросив женщину отсесть на кушетку, что стояла у противоположной стены, начал медленно вводить препараты в вену пациента. Лиза же стояла, сцепив зубы, и наблюдала за его действиями.

– Вот и всё, – врач положил последний третий шприц на поднос и, посмотрев на монитор подключенного прибора, довольно кивнул. – Сейчас придёт медсестра, можете задавать ей любые вопросы. Я подойду часа через три.

С медсестрой Елизавете было легче беседовать и задавать вопросы. Так она узнала, что её сын не единственный ребёнок, которого погружали здесь в длительный сон:

– Чуть дальше палата, в ней девочка одиннадцати лет, – рассказывала Валентина, – она уже сидит сама, да и встать пытается, хотя прошло всего три дня после пробуждения, а её ведь в сон погружали фактически на год. Так что вы не переживайте! Сынок у вас быстро оправится, он ведь спал всего-то ничего – две недели.

Не выпуская из руки ладошку сына, Лиза, лишь закусив губу, покачала головой. «Что же должно произойти, чтобы ребёнка погрузить в сон на год?», ужаснулась, но вслух ничего не произнесла.

Елизавета находилась у постели сына неотлучно и всё это время постоянно касалась сынишки, потому что проведённое время в разлуке она неизменно находилась в беспокойстве о нём.

Каждый раз, засыпая на чужой планете, в окружении чуждых ей эцишизцев, с трудом заталкивала поглубже мысль, что за время отсутствия может что-то случиться. Сынок может проснуться, а её нет… она до ужаса боялась не успеть.

Вынужденно отлучившись для разговора с Шиассой, которая не желала откладывать её рассказ о пребывании на Эцишизе, Лиза, бегло и поверхностно ответив на её вопросы, примчалась обратно к сыну. Лишь спустя семь часов напряжённого ожидания, у сына сначала начали двигаться глазные яблоки под закрытыми веками, ещё чуть больше часа и ребёнок шевельнулся в попытке самостоятельно повернуться на бочок.