Констебль с третьего участка

Мистера Пукса встретил, опять же, аккурат возле его скобяной лавки. Тот, как меня увидал, так аж побледнел – не иначе решил, что я иду его арестовывать. Ну да, инспекторы Ланиган и О`Ларри его же навещали…

— Вот не думал никогда я, Айвен, что ты на такое пойдешь, — быстро же он, однако, пришел в себя. — Все знали, что простой трудяга-нижегородец Вильк пошел в копы[19] и никто не говорил ему при том за это ни одного дурного слова, все знали, что он славный малый. И вот, дождались! Он начал сдавать старых друзей.

Вообще, конечно, Пуксу было от чего испугаться визита инспекторов (да даже и десятского), рыльце у него в пушку.

Нет, ничего такого не подумайте, так, мелочи – контрабандишкой кой-какой немудрящей промышляет, скупает, порой, вещички, что с других рынков уворованы, гроссбухи подделывает, чтоб налогов платить поменьше, ну и тому прочее по мелочи. Хотя в сумме это может ему дать полный мешок неприятностей.

— Что это такое вы про меня рассказываете, мистер Пукс? Если вы про то, что вас навещали из-за вакидзяси, так я и про то, что это моей работы ножик, тоже сказал. Надо так было. Вы же вот не знаете, по какому делу он проходит вещественным доказательством, а сразу же и ругаться.

— Что там знать, — фыркнул лавочник. — Кровь так толком и не оттерли, так что понятно – по делу об убийстве.

— Да, но чьему, — я улыбнулся (надеюсь – загадочно), а Пукс удивленно моргнул. — Вот про смерть в аббатстве вы слыхали?

— Да ты что? — ахнул старый пройдоха. — Неужто?..

— Вот видите, почтеннейший, как все серьезно? А вы мне тут претензии высказываете. Дело-то такое, — я сделал кистью правой руки круговое движение, показывая насколько все серьезно, — непростое оно дело-то, ре-зо-нанс-но-е. Такие вот дела. Тут уж, простите мистер Пукс, инспекторы все по сто раз должны проверить и выспросить.

— А я-то все думал, что ж с этим ножиком ко мне десятский Гордон который день пристает, — вздохнул лавочник. — Вынь да положь ему, кто у меня два года назад его покупал? Можно подумать, я помню. Ну а убийцу-то что, схватили? Кто он?

— Ищем, — вздохнул я. — Ниппонец один, сбежал и залег где-то на дно. Теперь уж, поди, и не поймаем мерзавца.

— Да уж, в наших кварталах ниппонцы большая редкость. Ни-то пять, ни-то шесть только и живет, поди. Это если с факториалами, конечно. Слабенькие они, супротив ирландца, ни молотом помахать, ни груз потаскать толком не могут. Вот у рыбаков три семьи точно есть, с парусом и сетью, что греха таить, управляются не хуже нашего. Еще, правда, ошивался тут несколько дней назад один, не из местных… Э, да не он ли и был это?

Я вытащил из кармана стопку калотипов с фотографиями и рисунками разыскиваемых преступников, нашел изображение Дэнгё-дайси, и продемонстрировал его Пуксу. Он давно уже дела ведет, человек опытный, ему никакой народ "все на одно лицо" не будет.

— Этот?

— Хм, — мистер Пукс извлек из кармана жилетки видавший виды лорнет, и, чуть щурясь, начал вглядываться в изображение. — А что же, похож. Только этот лысый, а у того волос был до плеч… Хотя, оно ж ясно дело – волоса и подделать можно.

— Но куда он потом девался, вы, конечно же, не знаете, — естественно, он же торговец, а не жулик.

— Увы, — вздохнул владелец скобяной лавки сомнительных товаров. — Хотя, приметил я, что он с нищими поблизости терся, а кто в Дубровлине сможет кроме них спрятать что-то или кого-то надежнее, а? Поговорить бы тебе с Добрым Робином, да только не станет он полицейскому ничего рассказывать.

— Мистэр Пэк? Он еще жив, — я улыбнулся.

Некоронованный король столичных нищих, глава их неофициальной гильдии, я знал его немного. Когда дедушка совсем уж начал сдавать и без слез на него смотреть было жалко, Робин Пэк навестил нашу хибару и предложил ему немного подзаработать, семье помочь. "Подумай сам, Ниро, — говорил он тогда. — Ведь ты совсем исхудал, постоянно кашляешь, на тебя, положа руку на сердце, смотреть страшно. Одеть еще в тряпье погрязнее, да посадить у какого из соборов – ну кто из богатеек мимо пройдет, без подаяния?"

Дед на то предложение лишь губами пожевал (зубов уже почти и не осталось). "Ну а что же я скажу, отчего побираюсь?" — спросил он Доброго Робина.

"Ну, это уж как водится, — рассмеялся тот сухим старческим кашлем. — Жену схоронил, оглоеды бросили да из дому турнули, наследства не дожидаючись, не дайте люди добрые помереть старику с голоду. Или еще какую душещипательную историю придумать можно".

Ох и помрачнел же тогда деда…

"Это что же, ты меня на детей наговаривать заставляешь, — возмутился он. — Сын мой с супругой живы покуда, слава Богу, да и внук в возраст вошел, полгода уже в молотобойцах ходит, женить вскорости пора. Не бросили старика, ухаживают как могут, а я про них такую лжу клеветать стану? Да не бывать тому! Эх, стар я, встаю с трудом, а не то морду б тебе за такое предложеньице поначистил. Уйди из моего дома прочь".

Отец-то с матерью на рынке были, а я дома по хозяйству занимался – вот и слышал их беседу.