Константинов крест [сборник]

— Мне передали, что вы прилетите из Найсны, — объяснился он, переводя сбившееся дыхание.

— Всё в порядке, Евгений Николаевич, — мужчина с успокаивающей улыбкой протянул руку. — Я — Дубицкий. Вчера нам с женой организовали чудную прощальную рыбалку в Кейптауне. Оттуда и вылетели. Похоже, вас забыли предупредить. — Он укоризненно глянул на смурную супругу.

— Ноу проблем. Машина на стоянке, — Полосухин изобразил радушный жест.

— Что ж, хорошо хоть не забыли прислать водителя, — женщина, подхватив мужа под руку, двинулась к выходу.

Полосухину предлагалось катить багаж следом.

Дубицкий высвободился. Отстранил Полосухина от каталки.

— Она раздражена с дороги, — мягко извинился он. — Попали в болтанку, вот, похоже, в голове еще не улеглось… Аннушка, — придержал он жену. — Я говорил тебе: банк планирует открыть в ЮАР представительство. Возможно, возглавит его как раз Евгений Николаевич. Нам его рекомендовала русскоязычная община Йоханнесбурга. Он любезно согласился встретить нас и отвезти на сафари. Так что прошу, как говорится, любить и жаловать.

На лице супруги проступила кислая улыбка:

— Анна Игоревна, — она протянула руку кистью вверх, — то ли для пожатия, то ли для поцелуя. Полосухин избрал среднее: изогнувшись, потряс кончики пальцев.

Хмыкнув, Анна Игоревна отправилась дальше. Туфельки ее напористо зацокали по кафелю.

Следом, держась за каталку, потянулись Полосухин с Дубицким.

— Я благодарен одному из крупнейших банков России за то, что остановились на моей кандидатуре, — поспешил воспользоваться моментом Полосухин. — И хочу заверить вас, Анатолий Павлович…

— Да, мне о вас хорошо отзывались, — мягко перебил Дубицкий. — У нас еще будет случай поговорить детально. Но одно непременное условие: все ваши действия как нашего представителя только во благо банка. Любой конфликт интересов, любая информация, что вы используете имя банка для решения собственных финансовых проблем, — и мы расстаемся. Безупречная лояльность служащих, — такова наша философия. Надеюсь, здесь у нас единая позиция?

— Само собой, — подтвердил, слегка запнувшись, Полосухин.

Они выбрались из здания аэропорта и подкатили багаж к автостоянке, где Полосухин притормозил каталку возле юркого «рено».

При виде малолитражки Анна Игоревна недоуменно фыркнула.

— По-твоему, это уровень приема? — уела она мужа. — Что теперь скажешь?

— То же, что и в Москве перед вылетом. Не стоит, если едешь на неделю, тащить пять чемоданов тряпок. По чемодану на день — всё-таки перебор.

— У тебя всегда я виновата, — насупилась Анна Игоревна.

— Я же предупреждала из Москвы, что понадобится большая машина, — выговорила она Полосухину, усаживаясь на переднее пассажирское сидение.

Полосухин и впрямь выглядел смущенным.

— В последнюю минуту сломался джип, — соврал он. — Пришлось ехать на своей.

Полосухин чувствовал себя скверно. Проклятье бедности. Привычка экономить на всем въелась до печенок и теперь может выйти боком. Он скосился на гостей. Да нет, вроде, по счастью, не заподозрили.

Полностью вещи в багажник не вместились. Один, самый большой чемодан втиснули в салон, так что Дубицкому пришлось примоститься боком, поджав ноги.

— Мы не опоздаем на сафари? — Анна Игоревна постучала по золотым часикам, то ли напоминая о времени, то ли демонстрируя дорогущую модель. — Спрашиваю, потому что с организацией у вас, похоже, проблемы.

— Успеем, — заверил, трогаясь с места, Полосухин.

На самом деле они сильно запаздывали. Потому Полосухин гнал от Йоханнесбурга, не считаясь с дорожными знаками. Стоял погожий январский денек. Горячее солнце лупило в лобовое стекло, изношенный кондиционер в салоне жужжал, потрескивая. Шоссе мягко перекатывало с холма на холм. Внезапно за поворотом в солнечных лучах что-то блеснуло.

— Не полицейский ли радар? — предположил Дубицкий.

Зыркнув на спидометр, Полосухин запоздало ударил по тормозам.

— Господи! Сделай так, чтоб это оказался негр, — пробормотал он.

Анатолий Павлович понимающе засмеялся.

После падения режима апартеида Южная Африка совершенно переменилась. Негры, дотоле затюканные, бесправные, заполонили стены колледжей, вузов, элитных учреждений. И прежде всего, хлынули в закрытые сферы, составлявшие гордость страны: в полицию и медицину. То есть туда, где, по мнению чернокожего населения, можно было заработать хорошие деньги. «Заработать» понималось как возможность брать взятки. Результат не замедлил сказаться. Медицина, прославленная во времена Кристиана Барнарда, стремительно деградировала. Полиция ЮАР, по уровню неподкупности превосходившая знаменитых английских бобби, с появлением чернокожих полицейских откатилась во вторую сотню.

«Лишь бы негр», — заклинали автонарушители, завидев полицейскую машину. «Лишь бы не негр», — молились по дороге в больницу.

Взращенный в СССР в духе интернационализма, Дубицкий стал замечать в себе ростки расизма. Гнобил себя за это.