Константин Павлович

«С криком ура! стремглав понесся Уланский его высочества полк за генералом своим и офицерами, которые скакали перед фронтом. Французская кавалерия, хотя и превосходная числом, обратилась в тыл, проскакала через интервалы, между батальонами пехоты, и построилась за пушками. Уланы бросились на пехоту и, невзирая на жестокий ружейный огонь, пробились через нее. Французская пехота побежала направо и налево и выстроилась, и артиллерия, стоявшая за пехотою, встретила улан картечью. И это не удержало геройского порыва полка! Уланы смело поскакали на пушки и стали рубить французских артиллеристов. Дошло до ручной схватки. Ротмистра Ганемана, замахнувшегося саблею на одного из них и нагнувшегося, другой артиллерист сбил с лошади ударом банника в голову. Некоторые уланы даже соскакивали с лошадей и с саблею в руке бросались на артиллеристов. Ожесточение равнялось мужеству. Но при атаке пехоты и при картечных выстрелах сжатый фронт Уланского полка расстроился, и уланы сражались или поодиночке, или малыми толпами, а кроме того, донские лошади, не способные вовсе к мундштуку, закусив удила, занесли множество улан в средину неприятелей. Видя, что уланы уже не могут опереться фронтом, Келлерман бросился на них с тремя отличнейшими полками французской конницы — и уланы должны были обратиться в тыл. Тут приняла их с обоих флангов ружейным огнем та самая пехота, через которую они прежде проскакали, и Уланский полк совершенно расстроился»[20].

Расцелованный великим князем Егор Иванович Меллер-Закомельский сражался с отменной храбростью, был ранен в грудь и едва не убит — Владимирский крест уберег его от неминуемой гибели, пуля скользнула по металлу. На раненого полководца налетели французские гусары и взяли его в плен вместе с несколькими офицерами, защищавшими генерала до последней минуты. Константин Павлович отвел остатки гвардии за Раусницкий ручей. Началось всеобщее беспорядочное отступление. Сражение было проиграно. Вместо веселого парада и молодецкой победы вышли бойня и конфуз. Из тысячи улан домой не вернулась даже половина. За храбрость полк наградили особой военной наградой — 24 серебряными трубами с орлами, но затмить позора поражения это никак не могло.

Константин Павлович вернулся в Петербург. Началось комплектование поредевшего Уланского полка, и к следующей войне с французами полк был уже в полном порядке. На этот раз, правда, в нем оказалось множество поляков и малороссов. Когда уланы шли с новым походом по Петербургской губернии, крестьяне прятали от них детей — пронесся слух, что чудища-уланы кушают младенцев — причиной тому были невиданный прежде уланский наряд и их дурной русский язык.

16 ноября 1806 года вышел манифест о новой войне с французами. 30 ноября был издан манифест об учреждении милиции. «По поводу милиции всюду были назначены областные начальники, отправлены генералы, сенаторы для обмундирования и наблюдения за порядком, вооружением ратников и так далее»[21]. Главное же, в милицейских отрядах, набираемых из крестьян, уже тлел будущий пламень народной войны, это была словно бы репетиция предстоящей партизанской войны с Бонапартом. «Военная деятельность охватила всю Россию. Эта деятельность была несколько платоническая; она мало дала знать себя врагу на деле, но могла бы надоумить его, что в народе есть глубокое чувство ненависти к нему и что разгорится она во всей ярости своей, когда вызовет он ее на родной почве и на рукопашный бой», — замечал П.А. Вяземский[22].

Формированием батальона императорской милиции из собственных крестьян императорской фамилии занялся и Константин Павлович. Почти все солдаты были чухонцы, командовать ими великий князь назначил корпусных офицеров и выпускников кадетских корпусов, которым пришлось для этого выучить финский. В военном зале стрельнинского дворца проходили смотры милицейских отрядов. И в кампании 1807 года чухонцы не подвели; милицейский батальон сражался до того храбро, что был включен в гвардию и стал основой лейб-гвардии Финляндского полка.

По приказу Александра гвардия выступила из Петербурга 13 февраля 1807 года и зашагала по Рижскому тракту. Стояли морозы, боевой дух мерзнущего войска поддерживал военный оркестр, трубачи трубили марши. Константин Павлович, по-прежнему возглавлявший гвардию, шел с родным Уланским полком, был бодр, весел, шутил с офицерами и солдатами, приказал выдавать офицерам порционные (то есть столовые, предназначенные на обед) деньги из собственного кармана. Офицеры денег не брали, хватало пока своих, но когда порционных накопилось до семи тысяч, отдали их израненному в Аустерлицком сражении товарищу, бедному отцу семейства. Узнав об этом, великий князь прослезился и прижал к сердцу полкового командира, добрейшего полковника Чаликова, а в его лице — весь полк[23].

Однако поход был снова неудачен для русских и союзников, на этот раз пруссаков, которых русские солдаты недолюбливали за немецкую скупость и спесь. В сражении под Гейльсбергом русские потерпели сокрушительное поражение.