В рощах, в оврагах, еще кое-где - остатки талого снега. И в лужах, не смолкая, кричат лягушки. Соловьи заливаются в кустах черемухи по берегам речки. Весна, май, солнце… Даже в Москве, по Садовой улице, палисадники у домов веселят душу - цветы, акация.
В Сокольниках первого мая - чаепитие. Праздник. Столы покрыты скатертью. Блестят самовары. Пахнет сосной и дымом. Пестрая толпа москвичей среди леса распивает чай. Хлеб, булки, бисквиты, кренделя, колбаса копченая. Разносчики продают белорыбицу, балык осетровый, семгу, сигов копченых, огурчики свежие, редиску.
Уж обязательно мы ходили в Сокольники с А. П. Чеховым, с его братом Николаем. Он был художник, наш приятель. Радушные самоварщицы угощали каким-то особенным хлебцем, вроде пеклеванного. Этот хлеб был внутри как будто пустой. Хорош он был с колбасой. Запивали чаем. А чай был обязательно со сливками, которые подавались в крынках.
Мы шли большим лосиноостровским лесом до Больших Мытищ, где на Яузе ловили на удочку рыбу. А уху варили в Мытищах. С краю села - дом тетеньки Прасковьи. Сын ее Игнашка был мой приятель, и там жила моя охотничья собака - сука Дианка.
Антон Павлович был в то время студентом и большим любителем рыбной ловли на удочку.
Ловили на червяка. Антон Павлович любил ловить пескарей, которые шли подряд. Но иногда попадались и окуни, язи и голавли.
К вечеру хотели идти в Москву пешком, но Игнашка советовал не ходить, так как на большой дороге объявились разбойники: по дороге грабят богомольцев, идущих к Сергию Троице, грабят и даже убивают, потому теперь конные жандармы ездят.
- Как бы вас не забрали. Тады наканителишься в волостном правлении, пока отпустят.
Некоторые из нас - Поярков, брат Николай и Мельников - советовали лучше ехать по железной дороге.
- Замечательно! - засмеялся Антон Павлович. - Пойдемте пешком, может быть, попадем в разбойники - это будет недурно.
Некоторые отправились на станцию, а мы - Антон Павлович, я, Ордынский, Мельников и Несслер - пошли пешком в Москву.
Прошли Малые Мытищи. Сумерело. Последние лучи солнца освещали верхушки леса. На дороге ни души. Только на повороте, у леса, видим мостик, а на мостике сидят какие-то люди. В форме. Как солдаты.
Несслер, человек веселый, высокого роста, шедший впереди, запел:
Я не гость пришел.
Не гоститеся.
Пришел милый друг
Оженитеся…
Когда подошел к мосту, один солдат встал с краю и сказал:
- Стой. Ты, запевала кто будешь?
Мы тоже остановились.
- Я? Живописец, - ответил Несслер. - Мы все художники.
- А по какому делу? - спросил уже полицейский.
- Ни по какому делу, - ответили мы. - Первого мая ходили гулять к приятелю Игнашке Елычеву, чай пили, уху ели, рыбу ловили.
- А оружие у вас какое есть?
- Никакого оружия нет.
- А ножи финские?
- Никаких ножей тоже нет.
Полицейский подошел к каждому из нас, прощупал карманы. Ничего не нашел. Посмотрел на нас пристально и сказал:
- Пошаливают здесь, вот что. Позавчера у этого самого моста - вот это самое место в кустах - женщину зарезали. Документы при вас есть какие?
- Есть, - ответили я и Антон Павлович.
- Так вот. В Мытищах пожалуйте к приставу удостоверить личность. Вот вас туды солдаты проводят. Не моя воля, сказать вам правду, но служба велит.
С краю села, у заставы, в каменном одноэтажном доме, за столом при тусклой лампе сидел грузный старик, весь седой, и ел яичницу. На столе стояла водка. В стороне сидел человек и дремал.
Когда нас привели, старик скучно посмотрел и сказал солдату:
- Это чего еще привели?
И вопросительно посмотрел на нас.
- Ну-с, - сказал он, - чего вам надо?
- Нам ничего не надо. А вот задержали, - ответили мы.
- Так, - сказал пристав. - Студенты будете или как?
- Да, мы учимся живописи, а вот он студент, - показали мы на Антона Павловича.
- Садитесь.
Мы сели на лавку.
- Гвоздев, запиши фамилии. Ишь, черт его дергает. Не по уму усердие. Убийцы… Вот поверите ли, - обратился пристав к нам, - третью ночь не сплю. Все убийцев ко мне пригоняют. Прямо берут каждого с большой дороги. А убийца нешто так и пойдет прямо на заставу, по дороге-то. А он сейчас надо мной - старший. Тут какой-то сумасшедший озорничает, ножом работает. Шесть человек на дороге загубил. Позвольте документы.
Мы показали документы. У меня - свидетельство на право писать красками с натуры и просьба оказывать мне содействие. У Ордынского и Несслера тоже.
- Ну вот, и впрямь художники будете, - обрадовался пристав, - я ведь тоже баловался немножко этим самым. Вот что я скажу: побудьте здесь, Гвоздев подбодрит самоварчик, яичница хорошая. А я вам скажу - больше всего я люблю картины глядеть. И сам занимался - пописывал прежде красками ландшафты. Уроки брал у Белоусова. Знаете ли такого?
- Нет, не знаем.
- Хороший человек, лес хорошо пишет, а воду не может. Я ведь Алексея Кондратьевича Саврасова знаю. Это вот человек…
- Да ведь это наш профессор, - обрадовались мы.