Константа

И я поняла, что значит выражение затряслись поджилки. От испуга сердце ухнуло вниз и в коленях и руках возникла перемежающаяся слабость, прямо заявляющая, что пришло время для пиздеца — поднос задрожал и, предательски звякнув тарелками, накренился. Но его удержали длинные пальцы так и смотрящего в конец стола невозмутимого целованного.

Звон и движение привлекли внимание сидящих, дотоле сосредоточенных исключительно на Эдуарде, но теперь не только на нем. И от множества обратившихся ко мне взглядов и того, что было в темени глаз, я ощутила то, что называют предобморочным состоянием.

— Что же вы прервались на самом интересном месте, Эдуард Иванович? — он отстранил пальцы от подноса, снисходительно глядя на только было возрадовавшегося смещению акцентов внимания толстячка. Снова опечалившегося, когда был безукоризненно исполнен невербальный приказ и глаза, и то, что было в них, обратились к Эдуарду Ивановичу, ожидая ответа на прозвучавший вопрос, — когда он встречался с Согриным в последний раз?

Я сжала поднос, как будто это было гарантией спасения жизни, и, вероятно, от страха совсем уже не соображала, потому что когда он повернул ко мне лицо, снова посмотрела на него, зрительный контакт вновь парализовал мыслительную деятельность и рациональные вопли разума требующего немедленно сделать вид непонимающий и глупый. В светло-карих глазах мелькнула тень удержанного удовольствия и он, вновь понизив голос, произнес:

— Полагаю, сохранение долгого привкуса обуславливается крепостью напитка. Вероятно, это был эспрессо. — Он беглым взглядом скользнул по бейджу у меня на груди и с неощутимой тенью улыбки в голосе, произнес, — мне двойной, Андрей.

Я не поняла, как вышла из этого проклятого випа. Я не поняла ничего. Моменты просто пеплом выдуло из памяти. Я себя осознала на лестнице со второго этажа на первый, и то, только потому, что навстречу мне поднимался снова разговаривающий по телефону мужик, который выходил из кабинета, когда меня так подло подставил долговязый. Я, глядя в ступени, ускорила шаг, собираясь пройти мимо него. Расстояние между нами сокращалась стремительно, так что несмотря на уже приглушенную громкость музыки — клуб готовился к скорому закрытию, я услышала его голос:

— …сейчас найду. А, нет, погоди. Средний рост, худощавое телосложение, темные волосы? — я вновь ускорила шаг, внезапно перестав быть атеистом и истово умоляя всех богов, чтобы речь шла не про меня. Но, видимо, я так грешна, что мои мольбы все боги единогласно проигнорировали, ибо, — уже нашел. Второй этаж, у лестницы. Да я понял уже, и, Кость, тот хаос на лестнице эта же девушка устроила, во всяком случае, чрезвычайно похожа, я успел ее рассмотреть. Хорошо. — Его краткий смех под мой едва слышный скулеж, когда в поле зрение попало то, как он сделал шаг в сторону, заступая дорогу и я инстинктивно остановилась, глядя на него, завершающего звонок и поднимающего на меня взгляд прохладных глаз от экрана телефона. Делающего шаг вверх через две ступени, заставляя подняться. Отступить. Вернуться на площадку второго этажа, — куда же вы так торопитесь, молодой человек? — вежливо улыбнулся похолодевшей мне, — Константин Юрьевич попросил найти вас, чтобы передать, что кофе он больше не желает.

Под набат сердца в ушах я тупо покивала, глядя в прохладу зеленовато-голубых глаз и, только было решилась наивно проскочить мимо него, но он тут же двинулся в сторону, оборвав попытку смыться, и с нарастающим насмешливым скепсисом глядел на люто паникующую, но старательно бравирующую меня:

— Отойди! Те! — глухо потребовала, отводя взгляд от колкого льда сарказма в его глазах, попыталась ринуться в другую сторону и скатиться по лестнице, но он двинулся в том же самом направлении и, скрестив на руки груди, прижался плечом к стене, отрезая мне путь на выход. Я растерянно застыла, уставившись на расслабленно и иронично улыбнувшегося его, лишающего меня последних остатков смелости. И мозгов, потому что, — ты что, гей, что ли?

Он кратко фыркнул, в глазах засквозил морозящий ментол и он резко шагнул вперед, с таким таранящим веянием, что даже Титаник бы запаниковал и нашел бы способ увернуться, не то что испуганно отскочившая назад я. Врезавшаяся спиной в чью-то грудь.

— Он нет, а я, получается, да, Андрей?

От этого голоса, прозвучавшего над ухом, захотелось взвыть от отчаяния.

И заорать от чувства обреченности, когда я хотела повернуться, но проклятый целованный резко обхватил меня и прижал к себе теснее, на мгновение пройдясь ладонями по груди, правда, лишь для того, чтобы убедиться, а потом с тенью смеха в голосе, произнести:

— Куда же ты столько ешь, Андрюш, аж грудь выросла. — Его резкое движение и я прижата спиной уже к стене, а спустя мгновение Костя упирается рукой над моим плечом, снисходительно глядя на меня, полуулыбаясь, добавляет, — для такого субтильного телосложения, надо признать, большая.

Да нихрена не большая, двойка обычная, но, естественно, даже перетянутая все равно сдает женскую природу. Господи, о чем я вообще… Нужно бежать. Бежать любой ценой!