Константа

Когда ты длительно в контакте с нравящимися тебе людьми, ты невольно что-то от них перенимаешь. Я поняла это по жестикуляции. Непроизвольной. Начала дублировать озвученные цифры пальцами, безотчетно делала жесты, когда мне нужно было акцентировать на чем-то в моей речи внимание, да и интонации в целом стали выше, переливчатыми. Живыми.

Я была там, где мечтала быть с четырнадцати лет. Я занималась очень сложным для моего понимания делом, где каждый день все меняется, нужно все усваивать, чтобы быстро ориентироваться. Жизнь била ключом и даже не по голове. Мне кажется, я должна была быть счастливой, это естественно, это логично и правильно, когда мечты сбылись и ты в безумно сложной и постоянно меняющейся паутине бытия.

Если бы не одно но — мне ежедневно и до невыносимости нужен был хотя бы голос Кости. Низкий, густой, вроде бы всегда ровный. Я не названивала ему, не закидывала сообщениями, страдала молча и на исходе дня, когда мозг почти отключался и я нежилась в ванной, чтобы от кожи пахло лавандой, а не джоинтом, вот именно тогда, глядя в тонированную стеклянную стену за которой бурлил ярко живущий город, слушала голос Анохина по телефону и у меня под кожей было тепло. Мучительно расслабляющее, такое, что не понимала, что улыбаюсь от чувства, что именно сейчас все хорошо.

В квартиру я переехала к исходу второй недели. Трещала вечерком с чокнутой, готовя ужин, и с довольством гоготнула, когда Данка заявила, что она одарит меня своим божественным присутствием недельки через полторы. Мы распрощалась традиционно упомянув порочных мышей и я, все-таки не выдержав, послала смс Анохину, осведомляясь, когда мне можно будет подомогаться его по телефону.

Набрал почти сразу и я, поцеловав экран и счастливо попрыгав на месте, приняла звонок и скучающе так вопросила:

— Чем занят?

— Да вон, Спиди-гонщик в яму залетел и диск сломал. Смотрю, как варят. — В тон мне отозвался Костя.

— А чего сам не варишь, мастер на все руки?

— Не люблю. — Протяжно зевнул он. — Жарить люблю. Я узкоспециализированный кулинар.

— На ужин приедешь, мои творенья заценить, кулинар? — перевернув овощи на сковороде, ровным голосом и с тоской в сердце, спросила я, уже понимая и грустнея от того, что услышу. Но Анохин умел удивлять:

— Нет, немного задержусь. — Обыденным тоном отозвался он. — Ночью приеду.

Приехал. В третьем часу мне позвонила охрана с лобби и уточнила, знаю ли я и жду ли такого человека как Анохин Константин. Заверив охрану, что знаю и очень жду, подкидывая коленки до ушей со скоростью света дала круг восторженного почета по квартире и, нетерпеливо рванув на себя входную дверь, подперла косяк со скучающим видом. Слегка перекосило от непередаваемой радости, когда из коридора, со стороны лифтовой площадки донесся звук прибывшего на этаж лифта, оповещающий нас обоих, что он рядом.

И сжалась женское сердечко, когда он вступил в коридор, но разглядеть я его не могла из-за огромного роскошного веника.

— Привет, смотри, что нашел, — остановившись рядом и впихивая мне букет, произнес откуда-то из-за него родной голос, — надо тебе?

— А конфеты? — торопливо метнула будущий гербарий на широкий комод рядом с дверью, жадно глядя на улыбающегося Костю, всучившего мне шоколадку и с деланной укоризной в смеющихся глазах, произнесшего:

— Обижаешь, Андрюш.

Вглядываясь в янтарную роскошь цвета глаз, шагнула, обнимая и целуя его, чувствуя привкус карамели губ, уходящий сразу в кровь, насыщая ее сдержанной медовой горечью, напоминающей об исключительности. Вот таких моментов, когда так его не хватает и сейчас он рядом. С трудом отринула приступ отчаяния, когда, подхватив на руки, сообщил, что он только до утра, что ему нужно будет улетать, он всего на несколько часов, потому что очень… хочет дышать…

Смятые простыни, смешенное дыхание, снова диалоги без слов, и времени так мало, так ужасно мало. За окном уже светало, его джет уже готовили, а я никак не могла от него отодвинуться хотя бы на сантиметр расстояния, когда, казалось, что еще пара недель вот так, чисто по телефонам, эта целая вечность, а мне так нужно это его тепло. Рук, губ, глаз…

Ему тяжело уходить, когда я смотрю, потому реалистично изобразила, что сморило под утро, титаническими усилиями сдерживаясь, когда слышала, как он собирается. Ощущала, как осторожно целует в висок, и провыла в подушку, когда раздался щелчок замка входной двери.

Как и всегда, в период, когда чувствовала, что внутри нестабильна, окунулась с головой в работу.

Снова неделя в прежнем режиме, оставалась еще одна, но вечером в субботу все изменилось. Отпустив водителя, доставившего меня к дому, я только направилась к ступеням, как позади прозвучал знакомый женский голос:

— Никак не реагируй, просто иди в квартиру.

Внутри все заледенело. Едва не сбилась с шага, поднимаясь по ступеням, а со мной поравнялась Таша. В джинсах, кедах, простой футболке, с рюкзаком на плече и длинными светлыми прядями, перехваченными в косу, а на ее лице большие солнцезащитные очки.