Конкурс киллеров

Раскладку клавиатуры Генка заучивал неделю, программу «Ворд» в самых общих чертах освоил за месяц, но отношения с белой техникой у него никак не складывались. Компьютер, точно чувствуя Генкину острую к нему неприязнь, то и дело огорошивал неопытного пользователя различными «глюками». Обращаться за помощью к злорадствующим коллегам Геночке не позволяла гордость, и он вынужден был укрощать строптивую машину путем заочных консультаций со сведущими людьми.

— Что случилось-то? — Мне было интересно, чем изобретательный компьютер «порадовал» хозяина на этот раз.

— Вот, смотри! — приятель открыл на мониторе статью, явно еще не законченную.

Подолгу зависая пальцами над клавиатурой, Генка набрал фразу: «Она работала стриптизершей». Компьютер встрепенулся, застрекотал, сообщил, что считает слово «стриптизершей» ошибочным, и предложил поправку: «стриптиз ершей»!

— Во, видала? — всплеснул руками Генка. — Стриптиз ершей! Каких, к черту, ершей? Что это значит?

— А, это пустяки! Еще не такое бывает! Смотри! — засмеявшись, я оттолкнула Генку и застучала пальцами по кнопкам.

Компьютер решительно забраковал введенное мною прилагательное «мультиканальный» и услужливо предложил разбить его на два слова: «мультик анальный». Совершенно неприлично стали выглядеть и отредактированные машиной методом простого деления глагол «отмелькала», и родительный падеж существительного «культурология».

— Ну, ты даешь! — в полном восторге Генка стукнул кулаком по столу. — Это что же получается? Получается, эта хваленая умная машинка просто-напросто слов таких не знает, да?

— Точно, — кивнула я, щелкая мышкой. — Но если ты сделаешь вот так и так… смотри… все, стриптизершу твою он запомнил и больше не будет резать по живому. А вообще-то, скажу тебе честно, лично я проверку орфографии на «Виндах» давно отключила. Чтоб не путалась под ногами.

— Да, бесконечно далеко компьютеру до человека! — громогласно объявил Генка, выпрямляясь в полный рост и награждая коллег, высунувшихся в проход между персональными закутками, победным взором. — Страшно далек он от народа по части фантазии!

В соседней клетушке кто-то злорадно захихикал.

— А все почему? — Генка еще повысил голос. — Потому что голова у него квадратная!

И он нарочито жалостливо погладил корпус монитора.

Посмеиваясь, я вышла из редакции и в раздумье остановилась: как уже говорилось, моя телекомпания расположена в этом же здании, только этажом выше… Поколебавшись мгновение, я зашагала по лестнице вверх, решив наведаться в родные пенаты. Зачем — не знаю, наверное, шестое чувство подсказало.

На посту охраны у входа никого не было, проходи — не хочу! Пожав плечами, я вошла в длинный коридор и через минуту стояла у дверей редакторской. Что удивительно — у плотно закрытых дверей!

Вообще-то наша редакторская всегда открыта нараспашку. В горячие часы подготовки программ туда-сюда снуют журналисты с текстами и кассетами и валом валят званые и незваные гости. Позже, когда это вавилонское столпотворение приходит к своему логическому завершению — благополучному обрушению информационной башни на головы телезрителей, — редакторская превращается в нечто вроде клуба. В уютных креслах и на мягком диване удобно устраиваются журналисты, операторы, монтажеры и ведущие программ, чтобы обсудить законченную работу, спланировать завтрашний день, перемыть косточки отсутствующим коллегам, разгадать кроссворд и перекусить. В нашем электрочайнике никогда не переводится кипяток, а в жестяных банках на полочке обычно имеются кофе и сахар. Короче, в сравнении с нашей редакторской открытый английскому народу Гайд-парк — просто тюрьма Алькатрац, и вдруг, на тебе! Дверь закрыта!!! Умерли все, что ли?

Я приложила ухо к двери и услышала негромкий гул голосов, звяканье ложечки в стакане и телефонную трель. Живы, стало быть… Может, закрыты на карантин?

На двери белело отпечатанное на принтере объявление: «Торговым агентам просьба не беспокоить!» Выше, ниже и правее слов «торговым агентам» от руки разными почерками было еще приписано «дистрибьюторам», «коммивояжерам» и «мерчандайзерам»[1]. Надо же, какое причудливое словечко! Интересно, была ли тут эта бумажка раньше? Не знаю, сдается мне, я никогда не видела дверь с этой стороны…

Не зная, что и подумать, я робко поскреблась в филенку. Шум за дверью стих. Я постучала.

— Мерчандайзер, — нараспев произнес приятный мужской голос.

Я его узнала: Женька, мой оператор.

— Что ж ты рвешься, — продолжал выводить баритон на мотив народной песни «Черный ворон». — В нашу офисную две-ерь…

— Ты добы-ычи не дождешься! — злорадно грянул ликующий хор. — Двери заперты теперь!

Совсем ополоумели?! Я постучала решительнее.

— Мерчандайзер, — снова завел Женька. — Эх! Мерчандайзер! Эх, залетный, он сам пойдет!

— Погоним! Погоним! — пообещал хор.