Конфлизм

– Хотя во всех бедах виноваты взрослые, породившие наших детей и внуков. В том числе и я.

Грубин усмехнулся, встал.

– Думаю, не ошибусь, если промолчу, как говорил тот же одессит. Я вас услышал, Иван Поликарпович, и помогу увеличить срок уплаты долга. Вряд ли начальство согласится оттянуть его на год, но на месяц точно. Справитесь?

– Спасибо, мил-человек. – Старик с трудом поднялся, опираясь на костыли. – Век не забуду. Я уже позвонил сестре, обещала помочь, так что справлюсь.

Вышли в прихожую.

Напарника на стуле уже не было.

– Вы с ним дружите? – внезапно спросил Иван Поликарпович.

– Что вы, это просто сопровождающий, нам велено ходить парами.

– Остерегайтесь его. Мелкие люди с мстительным характером очень опасны.

– Ну, мелким его не назовёшь.

– Я имел в виду не габариты.

– Понял, спасибо, и до свидания. Позвоню вам к вечеру.

Дверь отрезала фигуру учителя, но светлый взгляд его остался в памяти Валеры надолго.

Бык встретил инспектора на стоянке авто: ездили судейские на служебной «Ладе Шторм». Вид у него был как после ночной попойки.

– Подписал? – спросил он угрюмо.

– Что? – Валера занял место водителя.

– Официалку. Когда оценщиков вызывать?

– Не будем никого вызывать.

Бык выкатил глаза.

– Ты охренел, баклан?! Нас же уволят на хрен!

– Не уволят, я поговорю с начальством.

– Да пошёл ты! Совсем башка поехала! Я всё доложу комиссии!

– Докладывай, – равнодушно сказал Грубин, трогая «Ладу» с места.

До здания судебной Коллегии они больше не разговаривали.

Но бывший учитель физики оказался прав.

Бык, затаивший злобу на напарника после случившегося в квартире Ивана Поликарповича, заявился к руководству комиссии первым и накатал жалобу на Грубина, в которой правды было всего на десять процентов, но которая была воспринята главным администратором судебной комиссии Ребеккой Умкиной не как простое нарушение этики, а как преступный сговор с должниками «с целью получения взятки за оттяжку срока выплаты кредитов».

Строгая шестидесятилетняя «дама с убойным взглядом» вызвала Валеру и, не выслушав инспектора как следует, заявила, что, если он не хочет тяжёлых последствий «сговора», пусть увольняется и не ищет правды. Именно так это и прозвучало:

– И не ищите справедливости, Грубин. – Умкина криво усмехнулась. – Нам не нужны сотрудники, имеющие своё мнение по поводу выполняемой работы.

Валера сдержался с трудом.

– Хорошо, я напишу заявление. Но неужели у вас нет сердца, Ребекка Леонтьевна? Я ведь ничего плохого не совершил, только хотел помочь человеку, трудившемуся на благо страны шестьдесят лет. Очень прошу, помогите Ивану Поликарповичу Снегину выжить в этой ситуации. Подождите хотя бы месяц, и он расплатится с банком.

– Вы свободны, защитник обездоленных! – отчеканила Умкина, отворачиваясь. – И больше чтобы я вас не видела!

Валера побагровел, силясь не выругаться. Так грубо с ним ещё никто не разговаривал из чиновного люда. Он хотел было ответить не менее грубо: идите туда сами! – но вспомнил слухи о том, что Быка не раз видели с главой комиссии, и остыл.

– Счастливо оставаться, Ребекка Леонтьевна.

И вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Написав в приёмной заявление на увольнение, он вышел из здания Коллегии и нос к носу столкнулся с бывшим напарником. Бык на ходу ел гамбургер, роняя крошки на ворот рубашки, и поперхнулся, узрев перед собой обидчика.

– Приятного аппетита, – вежливо сказал Валера.

– Ди… пре… дер… – промычал здоровяк. – Чё надо?

– Ничё, просто хотел выразить тебе признательность за то, что меня уволили из этой гадской конторы. Тут место только таким, как ты. Я не ксенофоб и отношусь к другим нациям нормально, но братьев-хохлов во власти в России гнал бы из страны с…й метлой!

– Я… русский… – выдавил Бык.

– Как говорил один уважаемый мной еврей: любить водку, халяву, революции и быть мудаком – этого ещё недостаточно, чтобы называться русским.

Инспектор потемнел, сжимая кулак.

– Я тебе за это…

Валера сделал движение рукой, и Бык отшатнулся, роняя бутерброд на асфальт.

– Живи, – засмеялся Грубин, обходя инспектора.

– Дурак! – донеслось вслед ему шипение.

Он помахал рукой, не оборачиваясь:

– Рад знакомству. А меня зовут Валерий.

Оставив Быка переживать поражение, он сел за руль своей «ласточки» и поехал домой, прикидывая варианты дальнейшей жизни.

В органы идти не хотелось, так как пришлось бы подчиняться самым наглым коррупционерам силовых структур. В частную военную компанию он уже устраивался, но не прослужил там и двух месяцев. Но не хотелось идти и в другие подобные структуры от ЧОПов до военных пожарных. Хотелось спокойной размеренной жизни, чтобы не просыпаться по ночам от крика дежурного: «Тревога! Подъём!»

Пришла мысль, что он ещё достаточно молод, чтобы закончить какой-нибудь институт и работать по специальности. Кем? – спросил его внутренний голос. Да хотя бы физиком, как Тим, ответил он. И сразу пришла идея поговорить с другом о решении стать учёным. Ведь не боги же горшки обжигают, в конце концов?

Очки выдали изображение Бодрова.

– Валера? – удивился Тимофей. – Что случилось?

– С чего ты взял, что случилось? – озабоченно спросил Грубин.