Конфлизм

Жена учителя умерла, дети разъехались по разным городам страны, и, судя по всему, отцу практически не помогали. Ему пришлось взять кредит на ремонт полов (совершенно стандартная история), но в людях он разбирался слабо, и якобы ремонтная бригада из Украины просто кинула старика, получив оплату заранее и скрывшись в неизвестном направлении.

– Зачем же вы отдали им деньги до ремонта? – озадаченно спросил Грубин, когда хозяин пригласил приставов в квартиру, где Валеру встретила ужасающая бедность.

Нет, грязи и беспорядка не было. Комнатки блистали чистотой и давились пустотой, потому что в спальне стояла одноместная кровать на пружинной сетке (ей исполнилось, наверно, чуть ли не сто лет), а в гостиной – только столик, стул и шкаф с наградами. И ничего больше! Во всяком случае, компьютера Валера не заметил. Зато заметил вспучившийся паркетный пол без единого ковра.

– Так получилось. – Иван Поликарпович поднял на гостя прозрачные глаза, и на пристава глянула святая простота.

Он проглотил комок в горле.

– Расскажите, с кем вы общались, нанимая ремонтников.

– Нечего тут рассусоливать, – буркнул Бык, косясь на медали и кубки. – Пусть продаст эти железяки и отдаст кредит.

Хозяин перевёл взгляд на детину, улыбнулся.

– Это не железяки.

– Не хрен было брать кредит, ежели не рассчитывали отдавать.

– Так ведь я думал отдать, а банк, где у меня денежки на смерть отложены, лопнул. Вот и сижу, кукую.

– Раньше надо было думать. Подписывайте бумагу, будем вызывать оценщиков. Может, того, что у вас осталось, и хватит на оплату.

– Подождите, – сказал Валера старику, взяв под локоть напарника. – Выйдем на минутку.

– Да с какого бодуна… – Бык попытался вырвать руку, но ойкнул от боли: пальцы Валеры стали как железные клещи. Он вынужден был подчиниться.

В прихожей детина снова дёрнулся, взмахнув второй ручищей как кувалдой:

– Отпусти, с-сука!

Грубин без размаха сделал тычок сжатыми пальцами в шею напарника, усадил обмякшего на стульчик у двери, на который, наверно, садился инвалид, чтобы надеть обувь.

– Посиди покуда!

Вернувшись в гостиную, Валера успокаивающе кивнул:

– Устал мой приятель, вот и звереет. Вы говорили, что у вас есть дети. Почему же не обратились за помощью к ним?

Иван Поликарпович улыбнулся.

– Не хотел напрягать, думал, выкручусь. У них самих проблем хватает, работа, дети.

– То есть их дети – ваши внуки. Сколько же их?

– Шестеро. Трое внучат, трое внучек.

– О-о! Полный набор! А они звонят, приезжают? Ведь вы для них авторитет? Вон сколько наград заработали.

Иван Поликарпович с горечью махнул рукой.

– У них нынче другие авторитеты и кумиры. Какой-то там Моргер… Морденш…

– Моргенштерн?

– Во-во, не выговоришь, плюс некто Крид, плюс какая-то Ивлева, знаете таких?

– Крид – якобы певец, а та – блогер. В Сети их сотни, блогеров, облайканных поэтов, певцов, футболистов и прочей швали.

– Да я к ним ничего не имею, зарабатывают как могут, но противно. Чтобы в нашем поколении кумиром у молодёжи стал Морхерштер – бред! Нашими кумирами были Гагарин, Майя Плисецкая, Шукшин, Лановой, настоящие цельные люди, а кто у внуков? Пустота! Но самое противное не это, а что этих ублюдков с удовольствием раскручивает телевидение и Интернет! Я учитель с шестидесятилетним стажем и вижу, в кого превращают наших молодых людей. Вот это – по-настоящему страшно! Иногда жалею, что дожил до такого омерзительного состояния, в какое нас погрузил бизнес, проникший во все сферы жизни и в том числе в самое святое – в души людей!

– Что есть, то есть.

Иван Поликарпович улыбнулся.

– Вы повторяете Парменида.

– Кого?

– Древнегреческого философа, жил в Афинах в пятом веке до нашей эры. Он установил, что то, что есть, – есть, а того, чего нет, – нет.

Валера невольно рассмеялся.

– Лучше не скажешь. Жаль, что видят это только такие люди, как вы, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Чиновникам наверху это недоступно.

– Чиновники тоже зависимые люди.

– Наверно, и прежде всего от верхов.

– И те зависимы – от выбранного неверно и не ими вектора развития страны. Не видят этого только слепые, идиоты и провокаторы.

Иван Поликарпович заметил выражение лица Грубина.

– Думаете, это всего лишь брюзжание старика? В какой-то мере да. Но мир и в самом деле смертельно болен и падает в пропасть вырождения и антикультуры, что усугубляет процесс. Я уже не говорю о Европе, где произведением искусства становится какашка, упакованная в стеклянный сосуд. Но и наша Россия идёт туда же, особенно поощряя поголовную цифровизацию и тотальный контроль. Я сравниваю советскую молодёжь и нынешнюю и вижу колоссальную разницу! Нынешнее поколение, мечтающее стать блогерами и миллионерами и загребать деньги лопатой, в десятки раз хуже того, что воспитало нас. Знаете, какая главная беда современной России?

– Н-ну… их много… дураки и дороги…

– Главная беда в том, что в ней понятия ум, честь и совесть стали взаимоисключающими. Это ещё Жванецкий сказал лет двадцать назад.

– Давно… – Валера почувствовал себя неуютно, будто именно он и был виноват в выводе старого учителя.

Иван Поликарпович посмотрел на него проницательным рентгеновским взглядом.