Конец всех песен

Муркок Майкл Конец всех песен

Потух огонь, растрачено тепло.

(Таков конец всех песен на земле.)

Вино златое выпито. На дне

Лишь капли, что полыни горше мне.

Здоровье и надежду унесло

Вслед за любовью канули во мгле.

Лишь призраки со мною до конца

Из тех, что без души и без лица.

И скучно и тоскливо ждать нам всем,

Когда опустят занавес совсем…

Таков конец всех песен на Земле.

Эрнест Доусон, «Остатки!», 1899 г.

1. ДЖЕРЕК КОРНЕЛИАН И МИССИС АМЕЛИЯ УНДЕРВУД ОБЩАЮТСЯ В НЕКОТОРОЙ СТЕПЕНИ С ПРИРОДОЙ

— Я действительно считаю, мистер Корнелиан, что мы должны хотя бы попытаться есть их сырыми.

Миссис Амелия Ундервуд поправила тыльной стороной ладони левой руки густые золотисто-каштановые волосы над ухом, а правой рукой сдернула превратившуюся в лохмотья юбку. Жест получился почти раздраженным, блеск ее серых глаз, вероятно, не уступил бы волчьему. Чувствовалось что-то, еле сдерживаемое в манере, в которой она чопорно расположилась на глыбе девственного известняка, наблюдая за Джереком Корнелианом, скорчившимся на четвереньках на песке палеозойского пляжа и потеющего под лучами силурийского (или девонского) солнца.

Вероятно уже в тысячный раз он пытался ударом друг о друга двух своих колец власти высечь искру, чтобы зажечь кучу высохшего мха, которую он в порыве энтузиазма, давно рассеявшегося, собрал несколькими часами раньше.

— Но вы говорили мне, — пробормотал Джерек, — что даже подумать не можете… Вот! Это была искра? Или только отблеск?

— Отблеск, — сказала она, — я думаю.

— Мы не должны отчаиваться, миссис Ундервуд. — Но оптимизм его уже почти истощился. Снова он ударил кольцом о кольцо.

Вокруг Джерека были раскиданы измочаленные и сломанные ветки папоротника, которые он пытался до этого тереть друг о друга по ее совету. Миссис Ундервуд поморщилась, когда кольцо стукнуло о другое кольцо. В тишине силурийского дня звук оказывал на ее нервы эффект, о котором она раньше не подозревала, никогда не рассматривая себя одной из тех сверхчувствительных женщин, заполняющих дамские романы. Она всегда считала себя крепкой и чрезвычайно здоровой.

Миссис Ундервуд вздохнула. Без сомнений, скука внесла свою лепту в ее психологическое состояние.

Джерек вздохнул в ответ.

— Вероятно для этого нужно умение, — признался он. — Где трилобиты? он рассеянно оглядел землю вокруг себя. — Большинство уползло обратно в море, я думаю, холодно ответила она ему. — Два брахиопода заползли на ваш сюртук, — показала она.

— Ага! — он чуть ли не с нежностью снял моллюсков с запачканной темной ткани и с сомнением уставился внутрь раковины.

Миссис Ундервуд облизнула губы.

— Дайте мне их, — приказала она, доставая заколку для шляпы.

Опустив голову — Пилат перед фарисеями — он уступил ей.

— В конце концов, — говорила она ему, направляя заколку, — нам не хватает только чеснока и масла для блюда, достойного французской кухни, эти слова, казалось, не приободрили ее. Она заколебалась.

— Миссис Ундервуд?

— Я думаю, не принести ли нам благодарственную молитву? — она нахмурилась. — Это может помочь. Наверное, этот цвет…

— Слишком красивый, — с готовностью подтвердил он. — Я понимаю вас. Кто может уничтожить такую прелесть?

— Этот зеленовато-пурпурный цвет нравится вам?

— А вам нет?

— Только не в пище, мистер Корнелиан.

— Тогда в чем?

— Ну… — неопределенным тоном, — нет, даже в картинках. Он вызывает в памяти излишества до-рафаэльцев. Зловещий цвет.

— А-а…

— Это возможно, объясняет ваши склонности… — она оставила тему, если бы я смогла преодолеть…

— А желтый цвет? — он попытался соблазнить ее существом в мягком панцире, которое только что обнаружил в своем заднем кармане. Оно прицепилось к его пальцу, и ощущение напоминало поцелуй.

Миссис Ундервуд уронила моллюсков и шляпную заколку, закрыла лицо руками и начала плакать.

— Миссис Ундервуд! — растерялся Джерек. Он пошевелил ногой кучу веток. — Может быть, если я использую кольцо, как призму и направлю лучи солнца через него, мы сможем…

Послышался громкий скрипучий звук, и Джерек сперва подумал, что это протестует одно из созданий в панцире. Затем — еще один скрип позади него.

Миссис Ундервуд отняла руки, открыв красные глаза, которые сейчас расширились в удивлении.

— Эй! Я говорю — эй, вы, там!

Джерек обернулся.

Шлепая по мелководью, явно безразличный к влаге, шел мужчина, одетый в матросскую нательную фуфайку, твидовый пиджак и брюки гольф.

Толстые шерстяные чулки и крепкие башмаки из недубленой кожи. В одной руке он сжимал странно скрученный стержень из хрусталя. В остальном он выглядел современником миссис Ундервуд. Он улыбался.

— Я спрашиваю вы говорите по-английски?