Конец смены

— Так же, как и всегда… в общем. Просто сидел и смотрел на парковку. Я что-то говорю, спрашиваю, а он сидит и молчит. Повреждения мозга демонстрирует так, что «Оскара» можно давать. Но о нем всякие серьезные слухи ходили. Якобы у него есть какая-то сила разума. Будто он может воду сам включать в туалете, не вставая с кровати, чем изрядно пугает персонал. Я бы считал, что это все фигня, — но когда Бекки Хелмингтон, которая была старшей медсестрой, мне это рассказала, которая действительно раза два сама видела подобные штуки: жалюзи тарахтели, телевизор сам по себе включался, бутылки на системе раскачивались… А вот она — это, я бы сказал, надежный свидетель. Понимаю, в это трудно поверить.

— Не так уж и трудно. Телекинез, который его иногда называют психокинезом, — явление задокументированное. А ты сам во время своих посещений такого не видел?

— Ну… — Ходжес задумывается, вспоминая. — Что-то такое было в мой предпоследний визит. Там у него на тумбочке стояла фотография в рамке — он и его мама обнялись, прижимаются щека к щеке. Где-то на отдыхе. Большая висела у них дома на Эльм-стрит. Ты, наверное, помнишь.

— Конечно. Я все помню, что мы там видели, в том числе и ее откровенные фотки, которые висели у него на компьютере. — Она скрещивает руки поверх маленьких груди и делает пренебрежительную гримасу. — У них были очень неестественные отношения.

— И не говори. Я, конечно, не скажу, действительно ли он занимался с ней сексом…

— Фу-у-у…

— …но думаю, он, очень вероятно, хотел этого, а она, как минимум, способствовала таким его фантазиям. В любом случае, я схватил ту фотку и начал на всякое о ней ему намекать, пытался добиться его реакции. Ведь он — он на самом деле там, Холли: то есть он присутствует, он все понимает. Я тогда так считал и сейчас считаю. Он там себе тихонечко сидит, а внутри — все тот же человек-оса, который убивал людей у Городского Центра и пытался уничтожить еще многих в «Минго».

— И он общался с тобой через «Под синим зонтом», не забудь.

— После вчерашнего уже точно не забуду.

— Расскажи, что тогда еще произошло?

— Он только на мгновение перестал смотреть в окно на ту парковку через дорогу. Его глаза… развернулись в глазницах, он посмотрел на меня. У меня волосы на затылке дыбом стали, и воздух сделался… ну, каким-то наэлектризованным, что ли.

Ходжес с трудом заставил себя произнести остальное. Ощущение было такое, будто он катит в гору тяжелый камень.

— Я, когда копом служил, арестовывал всяких злодеев, некоторые из них действительно очень злобными были — например, женщина, которая трехлетнего ребенка убила ради страховки, совсем мизерной. Но когда их ловили, я не чувствовал в них собственно присутствия зла. Будто зло — это птица, как стервятник, что ли, — и она улетает прочь, как только преступник, на котором он сидел, арестован. А в тот день я это почувствовал, Холли. Действительно почувствовал. В Брейди Хартсфилде.

— Верю, — произносит она едва слышно.

— И у него был «Заппит». Тут я пытаюсь провести связь. Когда это связь, а не просто стечение обстоятельств. Там был мужчина, не знаю фамилии, его все называли Библиотечный Эл — он выдавал пациентам и бумажные книги, и «Кайндлы» с «Заппитами». Не знаю, был ли Эл санитаром или волонтером. Черт, да он и уборщиком мог быть, просто между делом еще и людям помогал. Пожалуй, единственная причина, почему я сразу об этом не подумал, — это то, что у Эллертон эта штука была розовая. А у Брейди — голубая.

— Как могло то, что произошло с Дженис Эллертон и ее дочерью, быть связано с Брейди Хартсфилдом? Разве что… а про телекинез вне его палаты что-то рассказывали? Не было таких слухов?

— Да нет, но примерно в то время, когда закончилось дело Зауберсов, в Травме Мозга одна медсестра совершила самоубийство. Порезала запястья в туалете в коридоре рядом с палатой Хартсфилда. Ее звали Сэйди Макдональд.

— Ты думаешь…

Она снова взялась за бургер: отрывает полосу от салатного листа и опускает его на тарелочку. Ждет.

— Продолжай, Холли. Я тебе пока ничего не говорю.

— Ты думаешь, Брейди как-то ее к этому склонил, уговорил? Не представляю, как это могло произойти…

— И я тоже, но мы знаем, как Брейди увлекался самоубийствами.

— Эта Сэйди Макдональд… А у нее случаем не было «Заппита»?

— Бог ее знает.

— А как… как она?..

— Скальпелем, который тайком вынесла из операционной. Я об этом узнал от ассистентки медэксперта. За подарочную карту «Ди Мазио» — итальянского ресторана…

Холли снова отрывает полоску салата и та опускается на тарелку. На тарелке у нее теперь такое зрелище, будто там гномики отмечали день рождения и рассыпали конфетти. Ходжеса это немного бесит, но он ее не останавливает. Она раздумывает над сказанным. И наконец, произносит:

— Тебе надо проведать Хартсфилда.

— Да, надо.

— Ты уверен, что сможешь чего-то от него добиться? Тебе же раньше не удавалось.